class="p1">– Ну, я не хочу, чтобы ты считал, что я готова сразу прыгнуть в постель.
Оз прекратил поцелуи.
– Ne? Прыгать? Зачем?
– Забудь, – я притянула его к себе, залезла руками под его рубашку, упиваясь ощущением его сильного тела и мускулистой груди под пальцами.
Когда его губы снова нашли мои, я подалась ему навстречу всем телом. Бедрами почувствовала что-то твердое.
– Мне будто снова двадцать один, – хихикнула я. – Так и хочется попросить тебя закрыть глаза, чтобы я могла раздеться и спрятаться под одеялом.
– Тогда давай я раздену тебя с закрытыми глазами.
– Давай.
Он закрыл глаза, и я позволила себе любоваться им вдоволь. Властный подбородок, приоткрытые пухлые губы. Я нежно их поцеловала. Те самые ямочки. Я провела по ним пальцем.
– Когда ты улыбаешься, мне так и хочется в них окунуться.
– А когда ты улыбаешься, у тебя нос морщится, – он коснулся моей переносицы. – Вот тут.
Я потянула его за рубашку. Хочу, чтобы он разделся прямо сейчас. Я стянула верх через голову: ткань на мгновение связала ему руки, и его напрягшиеся мускулы стали еще внушительнее.
– Я‑то думал, сначала я тебя раздену, – он выгнул бровь.
– Я передумала.
Когда рубашка оказалась на полу, я нащупала пряжку его ремня и сняла брюки. Оз скинул обувь и носки, опираясь о стену.
Я положила его руки себе на плечи, и он легким движением скинул бретельки моего платья. Провел дорожку поцелуев от шеи к моей груди, пальцами обводя ее контур и касаясь моего шелкового бюстгальтера.
– Апельсины и лилии, – пробормотал он, учуяв запах моего спрея для тела. От предвкушения я уже вся извивалась.
Платье упало на пол у моих ног. Оз расстегнул мои сандалии, снял их и осыпал мои ноги поцелуями, не пропуская ни одного сантиметра. От прикосновений кожа пульсировала.
Я потянула его за собой и уткнулась ногами в кровать; растерявшись, я упала на простыни, захватив с собой Оза. Мы столкнулись головами, и Оз открыл глаза.
– Pardon, – сказал он, а я продолжала смеяться, и мое тело сотрясалось от смеха под ним.
Смех быстро прекратился, когда Оз осмотрел меня голодным взглядом.
– Ты еще красивее, чем я тебя помнил.
Я притянула его к себе. Перепутанные конечности, вздохи и стоны удовольствия, фейерверки в голове; в голове путаница, осталось только сладкое послевкусие одного целого, невесомости и желания, что овладело всем моим телом.
Когда мы наконец оторвались друг от друга, восстановить дыхание было тяжело.
Через открытое окно до нас доносились гудки машин и разговоры людей. Оз приподнялся, одну руку положил себе за голову, а другую – за мою шею, чтобы обхватить мое плечо. Я прижалась к нему. По телу расходились эндорфины в такт тому, как поднималась и опускалась грудь Оза при дыхании.
– Это было… – он закончил фразу на турецком, с огромной и безумной улыбкой на лице.
Он вдруг сел в кровати.
– Поехали со мной завтра в Сирию. Я не могу тебя оставить.
Вообще я собиралась выписаться из отеля и поехать в горы, где уже забронировала номер в небольшом уединенном отеле; в мои планы входили типичные туристические места – Библос, Баальбек, но без Нады, моего гида, наверное, будет не так весело.
– Поехать с тобой в Дамаск? – улыбнулась я мужчине. – С удовольствием.
Оз обнял меня и поцеловал в лоб. Я тоже чмокнула его в шею и положила голову рядом на подушку.
Он аккуратно взял мой кулон в руки.
– Красивый.
– Подарок от родителей на двадцать первый день рождения. А это? – коснулась я жетона на его шее.
– После того как я получил диплом, я шесть месяцев отслужил. Потом пошел получать магистра.
Поглаживая его руку, я коснулась шрама. Оз вздрогнул.
– Откуда он у тебя?
Мужчина отодвинулся от меня.
– Это было давно.
– Это как-то связано с твоим отцом?
Оз прикрыл шрам ладонью.
– С чего ты это взяла? – словно защищаясь, спросил он.
– Извини. – Я вернулась в его объятия и принялась поглаживать его грудь. – Не хочу ворошить плохие воспоминания, просто… Когда я упоминаю твоего отца, ты прикрываешь шрам.
– Я этого не замечал.
– Все нормально, можешь не рассказывать.
Оз замолчал, нахмурил брови. Повернул руку, изучил шрам взглядом. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, успокаивая сердцебиение, что я чувствовала кончиками пальцев.
– Мы попали в аварию. Отец вез меня на футбол, мне было шесть. Он называл меня küçük çocuk harikas, переводится как «чудо-мальчик». Мы каждый день после школы часами пинали мяч. А еще он возил меня на рыбалку, помнишь, где мы были на лодке у порта? Но в тот день… Он выпивал – так мне сказали, – и… – он стиснул челюсть и снова отодвинулся от меня.
Я легла рядом, прижавшись плечом к плечу. Я понадеялась, что тишина в ответ подбодрит его говорить дальше.
– Все, что я помню, – я проснулся, окруженный аппаратами, на руке – бинт. Отца отвезли в другую больницу на операцию. Больше я его никогда не видел.
– Он умер?
Оз покачал головой.
– Нет. Ему стало лучше, но… – он помолчал. – Больше о нем мы не разговаривали. Мне сказали, что он ушел из-за чувства вины, но он так и не попрощался со мной. Через пару лет мать сказала, что он умер из-за своего алкоголизма. Когда я повзрослел, любое упоминание его имени очень злило мать.
– Мне так жаль, – не отдавая себе в этом отчета, я погладила шрам и поцеловала его. На этот раз Оз не вздрогнул. Я посмотрела на его лицо: в глазах стояли слезы, и мое сердце сжалось от боли за него.
Оз шмыгнул носом, вытер глаза большим и указательным пальцами и повернулся ко мне.
– Расскажи о своей жизни в Лондоне.
– Ну. – Я поправила простыню, что доходила мне до подмышек. – Дерьмовая она.
Оз поставил локоть на подушку и оперся о руку.
– Почему?
– Я работаю по шестнадцать часов в день адвокатом. Нет времени увидеть семью или лучшую подругу. Постоянно одни контракты – нудная и монотонная работа с вниманием к деталям. Душу разрывает.
– Обидно.
– Не мне жаловаться, конечно. Деньги я зарабатываю неплохие, коплю на свою квартиру в Лондоне. Может, в этом году даже стану старшим юристом с крупной прибавкой к зарплате. Но…
Оз погладил мои волосы, придвинулся ко мне, и я ощутила его дыхание на своей щеке.
– Но что?
– Я все думаю о том, в какую сторону могла бы повернуть моя жизнь.
– Если бы ты получила мое письмо?
Я кивнула.
– И зачем я тогда убежала?
– Тебя заставили поверить в ложь.
– И меня унизили.
Оз обхватил мое
