моя защита падет. Виски пульсировали от боли.
– Голова болит. Мне надо вернуться. Извини, Оз.
Мужчина схватил меня за руку.
– Разве ты не хочешь знать?
Я попыталась стряхнуть его руку, но моя решительность убывала с каждой минутой.
– Знать что?
– Что я сказал в письме, что я чувствовал и что я чувствую сейчас?
Он перестал так крепко меня держать, а я перестала вырываться.
– А какая теперь разница, Оз? Нам не суждено быть вместе. У меня своя жизнь в Лондоне, у тебя – своя. Может, ты такую жизнь и не хотел, но ты принял свою судьбу, или как вы там это называете.
– Но я не переставал думать о тебе, – возразил он. – Я надеялся, что мое письмо найдет путь к твоему сердцу.
И что мне на это отвечать? Слова не шли. Правда в том, что и я постоянно думала о нем. Каждое свидание, на которое я ходила с тех пор, омрачалось воспоминаниями об Озе. Но я двигалась дальше, заставив себя забыться в юридической школе и карьере. В McKenzie’s я работала по шестнадцать часов в день и, когда с парнями у меня не двигалось дальше пары свиданий, во всем винила нехватку времени.
– Оз, у меня были чувства к тебе, и я буду честна, я много о тебе думала. Я постоянно вспоминала ту ночь и думала, что случилось бы, не торопись я уехать в аэропорт. Но ты не выходил на связь – по крайней мере, я так думала, – и я решила, что поступила правильно. А теперь, – я покачала головой. – Зачем мне знать, что ты чувствуешь? Уже слишком поздно.
– Нет, Эбби, не поздно. Моя жизнь…
– Оз, пожалуйста, – я подняла руку. – Не надо. Я лучше пойду. Извини, – я пошла прочь.
Второй раз я разворачиваюсь и ухожу от него. В этот раз за мной он не пошел. С каждым шагом вес на моих плечах становился все тяжелее.
– Что случилось? – спросила Нада, когда я взяла свой клатч со стола. Мне не захотелось портить ей вечер своими объяснениями. Лучше свернусь калачиком на диване вместе с Лиз и обсужу это с ней, вместо того чтобы изливать душу невесте в ее важный день.
– Ничего. Замечательная свадьба. – Я надеялась, что тревога не отражалась на моем лице. – Надеюсь, вы отлично проведете свой медовый месяц в Сирии.
Я обняла подругу.
– Спасибо, что пригласила меня в свой знаменательный день.
– Ты что, уже уходишь?
– Голова болит. Девичник выдался дикий, – улыбнулась я. – Увидимся утром, пока ты не улетела?
– Конечно. Заскочу в отель вместе с Юсефом, все равно еще Оза забирать. Надеюсь, вы, – она подтолкнула меня плечом, – хорошенько повеселились.
– Так это ты все устроила?
– Юсеф обещал, что никому ничего не расскажет.
– Ты знала, что было между нами?
Она кивнула.
– По-моему, отличный способ вас свести.
– Но он женат!
– Да, но они недавно разошлись. Юсеф сказал, Оз никогда ее не любил. Его заставили жениться, чтобы помочь семье. Потом он наконец решил отстоять свое, и они подали документы на развод. Сейчас они дожидаются окончательного судебного решения, а потом объявят об этом семьям. И все, он свободный человек.
Кто-то из гостей чмокнул Наду в щеку и обнял ее. Ее слова звенели у меня в ушах.
– Ладно, мне нужно вернуться к своим супружеским обязанностям.
Она ушла. Двор бешено кружился перед глазами, пока я пыталась переварить сказанное Надой. Это Оз хотел мне сказать, когда я попросила его замолчать? Почему же я постоянно ухожу, не дав ему высказаться?
Я схватила клатч, накидку и побежала. Каблуки стучали по тротуару; я добежала до набережной, но скамья уже пустовала. Я осмотрелась; Оза не было видно. Дыхание стало прерывистым, я быстро достала ингалятор и сделала пару вдохов.
Слишком много новой информации. Оз и правда разводится? Он отказывается от своей жизни, обязанностей, судьбы?
Что случилось бы, прочти я его письмо? Пошла бы я в юридическую школу? Поехал бы Оз в Лондон на стажировку? Мы бы стали парой? Жила бы я за границей?
– Он не переставал думать обо мне, – прошептала я, и ночной ветер унес мои слова. Я обязана его найти.
В отеле я спросила консьержа, в каком номере находится Оз, но он отказался выдавать такую информацию. С тяжелым сердцем я поднялась на свой этаж; приложив к считывателю ключ-карту, я в бессилии застонала. Это конец. Утром Оз улетит, и я больше никогда его не увижу.
За несколько номеров от меня открылась дверь, и я повернулась. Из-за двери высунулась голова. Оз.
Увидев меня, он улыбнулся; на его лице читалось замешательство, сменившееся радостью, совсем как у меня.
Я закрыла дверь и побежала к Озу, бросилась на него, увлекая в страстный поцелуй и захлопывая за нами дверь. В голове проносились воспоминания: нежный поцелуй в фотобудке, горячий, безудержный секс в общежитии, чувственные объятия на лодке в Стамбуле. Нельзя было на этом останавливаться.
Его руки скользнули от моей шеи вниз, к спине. Кожа пылала от его прикосновений, накопившееся за долгие годы желание вырвалось наружу.
Оз отстранился, тяжело дыша.
– Пять лет. Я пять лет ждал, чтобы снова тебя поцеловать, – он наклонил голову. – Почему так получилось, Эбби?
– Не знаю, но теперь мы тут, вместе. Нада все мне рассказала.
Я притянула его к себе и поцеловала, пропустила руки через его волосы. Три верхние пуговицы на рубашке Оза были расстегнуты и показывали очертания его груди. Я поддалась неудержимому желанию погладить ее; мои пальцы тряслись.
Он сделал глубокий вдох и поцеловал меня под ушком, касаясь носом чувствительной точки.
– Ты божественно пахнешь, – прошептал он. – Как в тот день в Лондоне.
– Ты помнишь тот день? – спросила я, тяжело дыша.
– Как же я забуду? Девушка, упавшая мне в руки. Девушка, полная надежд и восторга. Ты не боялась пробовать новую кухню, окунуться в новый опыт. Разговорчивая, но нервничающая.
Я отстранилась.
– Я не нервничала.
– Ты постоянно кусала нижнюю губу и заправляла волосы за ухо.
Я улыбнулась воспоминаниям.
– Ты была… Как там говорится, приземленная? – он откинул волосы.
– В смысле, скучная? – я недовольно на него взглянула.
Он рассмеялся.
– Ты не скучная.
– Я рада, что с этим мы разобрались, но если ты меня так соблазняешь, то получается из рук вон плохо.
Оз огладил мою щеку кончиками пальцев.
– Хочешь, чтобы я тебя соблазнял?
От слова «соблазнял» из его уст у меня подкосились колени. Я застонала, когда он осыпал мою ключицу невесомыми поцелуями и перешел к точке под другим ухом, что была еще чувствительнее.
