ним.
Нити силы разбежались во все стороны, нагоняя беглецов. Они были связаны проклятой магией, так что я был уверен — не уйдет ни одна. Сила достанет всех, так или иначе.
Запустив этот процесс, я рухнул обратно и лежал так очень долго. Хорошо, что начал с магии жизни, иначе внука Вознесенского опять бы потеряли. Жизнь тягуче медленно возвращалась, постепенно наполняя меня.
Небо начало едва заметно светлеть, вдалеке закричали чайки, приветствуя новый день. Где-то хлопнуло окно, раздался всплеск воды и недовольный кошачий ор.
Столица готовилась проснуться и мне было пора возвращаться домой.
Встать на ноги удалось не сразу. Всё затекло и я осторожно разминался, разгоняя застывшую кровь по венам.
Аккуратно ступая среди мертвых крыс, я выбрался из укрытия и устало побрел сквозь дворы.
И охота магам смерти заниматься подобным…
Неприятная сила, но неотъемлемая часть всего живого. С ней тоже придется работать, и приятнее не станет. Я поежился, дойдя до своих ворот. И совсем забыл, что переодевался в подворотне. Где-то там осталась моя нормальная одежда. Ведь молодой граф изволил «гулять без сопровождения».
— А ну стоять! — рявкнул один из гвардейцев. — Куда прешь, зараза?
— Спокойно, служивый, свои, — я улыбнулся из последних сил. — Это я, граф Вознесенский.
— Ну конечно, — хохотнул второй. — А я фрейлина императрицы!
Измазался всё таки, пока валялся у реки. Главное, чтобы они не разбудили домашних. Я вздохнул и неохотно сказал:
— Позвоните капитану Головину, он меня знает…
Пусть уж лучше возмущается друг, ему уже не привыкать. Гвардейцы переглянулись, резонно сомневаясь.
— Парни, я реально устал и всё, чего хочу — в душ и уснуть в своей постели, — я махнул в сторону особняка. — Можете вызвать жандармов, они меня заберут, всё равно приедет Головин и я не стану скрывать, что просил вас сообщить ему. Вам это надо? А так один короткий разговор и человек продолжит спать.
Я мог их вырубить и наконец пойти домой, но гвардейцы были не при чем и просто хорошо выполняли свою работу. К этому я относился с уважением.
Тот, который смеялся, нерешительно достал мобильник и уставился в него. Выдохнул, набираясь храбрости, и всё таки внял моей просьбе, вызывая начальство.
— Ваше высокоблагородие, корнет Измайлов беспокоит, с поста у Вознесенских, — бодро доложил он. — Тут один оборва… кхм, человек, утверждает, что он граф Вознесенский и вы это можете подтвердить… Так точно!
Гвардеец протянул устройство мне, с сомнением взглянув на мои перепачканные руки.
— Ну и кто это такой смелый? — услышал я раздраженный голос друга.
— Я это, граф, я. Я в порядке, просто вид у меня не очень. Твои ребята красавцы, бдят и всё такое, но не пропускают.
— Ясно, — оборвал он меня и в одном слове умудрился обозначить всё, что думает по этому поводу. — С тобой я позже поговорю. Передай обратно корнету.
Гвардеец выслушал короткую речь, попрощался и виновато улыбнулся:
— Извините, ваше сиятельство, но признать вас в таком виде…
— Ничего страшного, я не в обиде, — заверил его я. — Вы молодец, корнет. Благодарю за службу.
С какого-то перепугу они оба отдали мне честь, я изумленно кивнул в ответ и наконец отправился домой. Отмылся до красноты и рухнул в постель, заснув ещё в полете.
* * *
И разбудил меня знакомый звук. Верещала девица. Уже зная, кого я увижу, повернул голову и приоткрыл один глаз.
Но Настасья, к моему удивлению, не на мою голую задницу так отреагировала. А на мертвую крысу, лежащую на пороге. Видимо та, что обитала в подвале, тоже пришла на мой зов и послушно издохла рядом.
— Ты её, главное, руками не трогай, — я не удержался и зевнул. — Она заразная.
Милашка наградила меня таким взглядом, что даже немного стыдно стало. Мол, и в голову бы не пришло прикасаться к подобному. Потом она всё таки перевела взгляд ниже, покраснела и убежала.
Внизу хлопнула входная дверь.
Ведро с тряпками опять осталось в моей комнате.
Я взбодрился холодным душем, с удовольствием оделся в чистое и спустился. В холле стоял растерянный Прохор и смотрел на выход. Он обернулся на звук моих шагов и удивился ещё больше, подслеповато прищурившись:
— Так вы дома, молодой господин? Я уж думал ушли куда, почти день на дворе. Колени у меня сегодня ноють, по лестницам никак, уж простите, что не проверил…
— Слушай, Прохор, ты хоть объясни Настасье, что стучаться надо, когда в мужскую спальню идешь. Она же так заикаться начнет.
— Хорошо, — слуга пожал плечами и поплелся на кухню, на ходу сообщив: — Завтрак сейчас справлю. Дед ваш на улице ужо.
Но прежде я взял из кладовки плотный мешок и перчатки, поднялся обратно в спальню и аккуратно убрал крысу вместе с брошенной в ванной грязной одеждой. Это всё нужно сжечь.
С мешком я и вышел наружу, найдя Луку Ивановича на прежнем месте — наблюдающим за работами в кресле.
— Доброго утра, — я подошел к нему, оставив мешок у крыльца.
— Да какое же оно доброе? — возмутился патриарх. — Да и день уже почти. Нет, ну ты смотри!
Я послушно огляделся. Сад убирали работники, нанятые Емельяновым. Сам же бригадир командовал своими ребятами, они как раз устанавливали новые стекла. Жужжали пилы, среди уборщиков работал слабый воздушник, гоняя листья, а строители весело переругивались.
Прекрасно, все работают. Я непонимающе обернулся к деду.
— Шумят, читать мешают! — возмутился он, сам не замечая как при этом улыбается, но тут же переменился в лице: — Ты неважно выглядишь.
Я сослался на то, что очень плохо спал, посочувствовал ему по поводу шума и, попросив потерпеть, вернулся в дом.
На кухне обедал целитель. Мужчина сразу же вскочил и забеспокоился:
