а шесть кораблей.
Это были четыре финикийских триремы и два эламских торговых судна.
***
Когда Бел-ибни доложили, что четыре новых триремы и два эламских судна подходят к порту Дур-Халдайи, он отправился их встречать. Первым по трапу спустился Бааларат.
Великан хмурясь спросил финикийца:
– Что у тебя случилось?
– Господин, – приветствовал губернатора Приморья и Ура «морской волк», – не гневайся! Так уж получилось, что у нас испытания затянулись на несколько дней… Но за то мы вернулись не с пустыми руками.
– А ну поясни-ка!– заинтересовался великан.
«Морской-волк» не стал испытывать терпение губернатора:
– Спасаясь от надвигавшейся бури, – стал он пояснять,– мы вынужденно под вечер первого дня зашли в одну укромную и совершенно пустынную бухту, чтобы переждать волнения на море. С нашей стороны это был разумный шаг. А затем, уже на следующий день, когда мы собирались возвращаться, смотровой на «Великом Ашшуре» вдруг мне сообщил, что он увидел вдали какие-то суда. Ну, я и решил выяснить, что это за суда, не из Дильмуна ли, и отправился к ним на встречу. А они… Увидев нас, попытались сбежать и бросились наутёк, но разве могут эламские купеческие лохани тягаться в быстроте хода с нашими финикийскими триремами?! Наши триремы самые быстрые на море!
– Ну да, это можешь мне не объяснять! И что же дальше?
– Ну вот, мы их вскоре нагнали и взяли на абордаж! И ты не поверишь, господин, кто нами был схвачен!
– Ну и кто?
– Сейчас ты увидишь!
Бааларат дал знак и его люди вывели с триремы «Великий Ашшур» эламита.
Эламит этот был слишком смешон, тучен, невзрачен и перепуган, но облачён он был всё же в царское одеяние.
– Кто это?– Переспросил Бааларата Бел-ибни.
– Это – Таммариту! – торжествующе произнёс финикиец. – Оказывается он и его приближённые направлялись на Дильмун, к князю Набуэлю, однако мы эламского царя застигли врасплох и пленили!
Бел-ибни подошёл к Таммариту.
Великан впервые видел этого эламского царя, сына Уртаки. Конечно, вид у Таммариту был ещё тот, совершенно не царственный. Он больше походил на торговца солью. Впрочем, это был действительно ещё вчера повелитель Элама. На это указывало его одеяние. Но Таммариту был слишком напуганным и совершенно подавленным.
– Что меня о-о-ож-жидает? – спросил заикаясь он.
Великан в ответ усмехнулся:
– Не я буду решать твою судьбу…
– Значит меня не казнят?
– Пока. Я же не собираюсь этого делать.
– Ты отошлёшь меня в Ниневию?
– И тебя, и всех, кто с тобой был захвачен.
Уже через пару дней под усиленной охраной Таммариту и его приближённых направили на север, в столицу империи.
***
Ашшурбанапал обрадовался, когда ему доложили, что Таммариту свергли с трона и власть в Сузах захватил новый его ставленник, которым теперь был выбран Индабигаш. Ещё больше его порадовало известие о том, что беглец Таммариту был пленён губернатором Приморья и Ура Бел-ибни, и тот отослал его в Ниневию.
На радостях Великий царь пожаловал великану титул туртана- главнокомандующего ассирийской армии, но это вызвало недоумение среди всех ассирийских военных. Ну, во-первых, генерала Бел-ибни до последнего времени никто не считал выдающимся стратегом, так как он не выиграл ни одной крупной битвы, и во-вторых, и это тоже было не маловажно, он не являлся коренным ассирийцем, хотя и стал родственником Великого царя, будучи женатым на его родной сестре.
Ассирийские генералы, узнав кто же получил высшее воинское звание, поворчали-поворчали, однако никто из них так и не насмелился высказать своё неудовольствие вслух.
***
Ашшурбанапал как обычно под вечер выгуливал любимицу Лилит, и тут ему доложили, что свергнутый царь Элама вместе с родственниками и приближёнными сбежавший из Суз, доставлен в Ниневию и препровождён в Северный дворец.
Ашшурбанапал вернулся в Тронный зал и стал ждать, когда к нему введут Таммариту.
Бывший эламский царь появился уже вскоре.
Бледный, поникший и дрожащий, он рухнул перед Великим царём и пополз к его трону на брюхе. И это был вчерашний один из самых сильных правителей на Ближнем Востоке?! Ведь Элам по-прежнему входил в круг наиболее значимых и многонаселённых царств.
Сейчас же Таммариту вызывал только усмешки и презрение.
– О, Величайший повелитель во всей ойкумене, я ищу твоей милости и надеюсь только на твоё великодушие! – по-бабьи запричитал, обливаясь слезами Таммариту. (Свергнутого эламского царя и всех его родственников и приближённых намеренно провели в Северный дворец через знаменитые ворота Народов, на которых регулярно вывешивались шкуры пленных бунтовщиков и выставлялись их отрубленные головы, и это не могло не потрясти захваченных эламитов!) Величайший государь, припадаю к твоим стопам и молю тебя: не казни меня! Сжалься надо мной и над моей семьёй! Я готов ради твоего прощения на всё! Умоляю тебя, пощади!
И Таммариту ещё громче разрыдался.
Ашшурбанапал молчал и намеренно тянул со своим решением.
А тем временем пантера Лилит, лежавшая у ног своего повелителя, внезапно приподнялась и в три прыжка подскочила к распластавшемуся Таммариту и рыча стала его всего обнюхивать, готовая в любую минуту по малейшему знаку хозяина вцепиться в глотку уродливому толстяку.
От Лилит Таммариту совсем струхнул и душа у него окончательно ушла в пятки. Он чувствовал, как ужасная хищная чёрная кошка дышала ему на затылок, и он ещё отчётливее слышал её рык и стал прощаться с жизнью.
Глава двадцать первая
Когда Таммариту доставили в Ниневию и поволокли к Великому царю, у него на какое-то время совсем отказали ноги.
Перед мысленным взором его по-прежнему всплывали насаженные на колья отрубленные головы. Это были головы бунтовщиков. У многих из них оказались широко раскрытые глаза и на лицах застыла маска неподдельного ужаса.
Над ними вились стервятники, обнаглевшие от того, что их никто и не думал прогонять.
Но больше всего Таммариту поразили не отрубленные головы, а содранная с бунтовщиков кожа, которой украшались ворота. Она была содрана с пяти самых знатных бунтовщиков, в назидание всем остальным.
Ассирийцы умели запугивать своих врагов и внушать им неподдельный ужас.
***
Пол в Тронном зале Северного дворца отражал свет сотен лампионов, потому что был подобен бронзовому зеркалу. Выложен он был из розового и зелёного мрамора. Плиты его были гладкими и холодными, и это Таммариту чувствовал своим объёмным брюхом. А ещё у него внутри всё похолодело, потому что он на своём затылке чувствовал дыхание пантеры.
Постукивая костяшками пальцев по подлокотнику и зло сощурив глаза, Ашшурбанапал рассматривал распластавшегося перед ним Таммариту и размышлял, что же ему с ним сделать?
Этот третий сын Уртаки, посаженный Ашшурбанапалом на эламский трон, лично ему
