Тараторя, как заведённый, лавочник в то же время доставал из-под прилавка большой лист коричневой упаковочной бумаги, сворачивал кулёк и бросал в него пончики, круассаны и ромовые бабки.
— Отведайте, милорд, — протянул он мне объёмистый и тёплый свёрток. — И когда ринетесь в бой, вспомните доброе имя булочника Кваши — это я, — и вам сразу полегчает.
— В бой? — обняв кулёк, спросил я. Булочки внутри аппетитно похрустывали, и это почти примирило меня с реальностью.
— Ну да, в бой, — ласково кивнул лавочник. — С драконьим супостатом. Послезавтра.
— А вы... точно уверены?
— В газете всё точно, — лавочник достал из кармана белоснежного фартука желтоватый листок и протянул мне. — Да вот, сами почитайте, милорд. Газета врать не будет.
Немеющими пальцами я схватил свёрнутую вчетверо прессу и поспешил восвояси.
Не хотелось, чтобы добрый лавочник догадался, НАСКОЛЬКО я зол.
Устроившись на каком-то крылечке, я развернул газету и кулёк, и остервенело вгрызаясь в хрустящий рогалик, принялся читать...
"НАЛОГИ БЫЛИ ПОТРАЧЕНЫ НЕ ЗРЯ" — сообщал заголовок статьи.
Репортаж занимал весь разворот. По бокам располагались плотно упакованные столбцы слов, а в центре, сияя в три краски, был напечатан мой портрет.
В белом мундире. С такими широкими погонами, что на них запросто развернётся авианосец.
Золото в этом портрете играло доминирующую роль. Золотыми были волосы, погоны, аксельбанты, пуговицы, фон, на котором я якобы стоял... Даже зубы в широкой, как река Волга, улыбке, были покрыты благородной золотой патиной.
И хорошо, что потрет был поясной. А то страшно подумать, что больная фантазия авторов могла устроить со мной ниже...
"Налоги были потрачены не зря, — повторяла заголовок первая строчка статьи. — В свете обострения конфликта с драконами, народ Заковии принял решение наконец-то поставить вопрос ребром.
Доколе, спрашивает он (народ), ДОКОЛЕ мы будем терпеть неподъёмное иго крылатого супостата? Разве нет у нас совершенного Оружия, способного покончить с чешуйчатым монстром одним — мы не побоимся этого яркого эпитета, — махом?
Осталось недолго, — отвечает ответственное, пекущееся о своих гражданах правительство. — Открыты порталы, разосланы герольды, и гонцы спешат доставить радостную весть: Он найден!
Найден наследник Золотого трона, Избранный. Тот, кто сможет одним махом решить все наши проблемы!
Максимилиан Золотов. Вот он, наш храбрый голубоглазый герой. Рыцарь без страха и упрёка, паладин в сверкающих доспехах. Услышав о бедах своей многострадальной родины, Он явился на зов, и приняв близко к сердцу невысказанный народный стон, взялся за меч.
И вот уже послезавтра, сев на белого боевого единорога, принц Максимилиан поведёт в бой прославленные полки "Оборотней Зартака", "Великих Грифонов" и "Яростных Мантикор".
Конечно же, наступление возглавит головной полк "Отчаянных головорезов", набранный, как помнит наш просвещенный читатель, из беспризорников и сирот, мечтающих отомстить за поруганную честь родителей, безвременно павших на полях сражений с жестоким и холоднокровным противником, для которого человеческая жизнь — всего лишь краткий проблеск, яркая искра на фоне беспросветной ночи.
Веди нас! — воскликнем и мы, вслед за нашими прославленными войсками. — Веди нас, принц Максимилиан! Мы — кровь и плоть, мы — кости нашей страны, готовые грудью встать на защиту Златого Замка и Златого Града, проложить тебе дорогу в стан врага и дождавшись, пока ты активируешь Оружие, уничтожить врага под корень, а потом с победой вернуться домой, раз и навсегда покончив с крылатым чешуйчатым демоном, несущим ужас на крыльях ночи..."
Святой Люцифер, — шоколадная начинка на языке вдруг сделалась пресной и невкусной, как мокрый картон. — Какая безграмотная чушь... Кто это мог сочинить?..
Взгляд мой устремился в конец статьи, где обычно ставят имя автора. Но вместо него там располагался постскриптум:
"Как может догадаться наш понимающий читатель, это была лишь первая волна военного налогообложения. После победоносной кампании от нас с вами потребуется всё мужество, вся самоотверженность — в особенности, в отношении золотых запасов, которые, унция к унции, собирает и копит каждый рачительный гражданин нашей любимой Родины.
Поднимемся же в едином порыве, не забыв прихватить золотые слитки, которые так удобно сдавать в казну..."
Я закрыл глаза и помассировал веки.
Вот сукин сын!
Не успел я появиться в стране, а моя судьба уже определена во всех душераздирающих подробностях, обнародована и вывешена на просушку.
Война, значит, назначена на послезавтра. Как раз тогда истечёт срок моего пари с драконом Тибериусом...
И хошь ни хошь, а я в ней участвую.
На белом боевом единороге, что бы это ни значило.
"Тебе попросту НЕ ПОЗВОЛЯТ прекратить войну", — сказал мой старший брат.
Машина уже запущена, и тебе остаётся только подчиниться... — не знаю, кому принадлежал ЭТОТ голос, но точно не мне.
Я не собираюсь сдаваться.
Война или не война, а никаких белых единорогов.
Я их боюсь.
А статьи... В конце концов, можно написать и новые. Вызову из Сан-Инферно парочку хороших пиарщиков, и они от господина Фаберже даже рожек не оставят.
А кстати... Это отличная мысль.
Тщательно сложив экземпляр газеты, я сунул его в нагрудный карман комбеза, застегнул магнитный замок, и... воровато оглядевшись, закрыл глаза. Что там говорила Зебрина? Просто представь место, в которое хочешь попасть. И шагай.
Океюшки.
Представляю себе барную стойку в родном "Чистилище", и...
— ОТОРВА!
Я с облегчением выдохнул. Была, была некоторая вероятность, что я потеряюсь в межзвёздной пустоте...
Но Зебрина говорила, что в занятиях магией главное — это правильный настрой.
А после этой статьи, после того, как я понял, что господин Фаберже собирается попросту разыграть мою персону на поле боя, как обычную пешку, настрой у меня был что надо.
— Оторва! Что ты здесь делаешь?.. — раздался громкий, как упавшая на пол кастрюля, такой милый голос.
— Рад тебя видеть, Лола. Слушай, будь добра, позови Ариэль. Надо перетереть.
— Ух ты, — горгонида упёрла мощные руки в фундаментальные бёдра. — А я, значит, уже не гожусь.
Я критически оглядел авантажную Медузу. А хорошо бы было напустить её на придворных...
Объявить, что это — будущая королева, прошу любить и жаловать, ха-ха-ха.
— Не сейчас, Лола. Тяжелую артиллерию я приберегаю на крайний случай.
