него подобен печени и нутру, они не должны горевать, ибо я буду их беречь хорошо!“
В дальнейшем он содержал его детей в почете и уважении, оказывал им различного рода пожалования и постоянно заботился о них»[690].
Что касается недобитых мэргэдов, то «когда Чингисхан, покончив вышеупомянутым образом с завоеванием областей Хитая, вернулся назад, он… [тотчас] озаботился принять против них меры: послал Субэдэй-батора вместе с войском на войну против Худу и его племянников по брату. Он приказал сделать для войска множество повозок и скрепить их железными гвоздями, чтобы они быстро не поломались среди камней»[691]. Судя по персидским и китайским источникам, Субэдэй был отправлен Чингисханом вслед за остатками племени мэргэдов в 1216 г., а в следующем расправился с ними.
А вот одному из лучших монгольских военачальников Зэву предстояло покончить с главным зачинщиком этой смуты, Хучулугом. За те несколько лет (1213–1218 гг.), которые Хучулуг пробыл в сане гурхана, он показал себя никчемным политиком, который привел некогда могущественную державу кара-киданей к полному краху.
О деяниях этого тирана, который «раскрыл над подданными длань насилия и вымогательства и положил начало бессмысленному притеснению и гнету [их]», повествует Рашид ад-Дин: «В начале этих событий он сосватал девушку (дочь гурхана Журуху — А. М.), которая принудила его принять язычество (буддизм. — А. М.)… Ежегодно он посылал войска в мусульманские области той стороны[692] травить и сжигать зерновой хлеб… Многобожники (здесь — буддисты. — А. М.) делали все, что хотели, и ни одно живое существо не было в состоянии сопротивляться [им]…
Люди воздели руки в молитве, [и] внезапно стрела молитвы угнетенных попала в мишень [ее] принятия, и изгнание этого тирана-язычника (буддиста. — А. М.) (в 1218 г. — А. М.) осуществилось рукою войска государя, завоевателя вселенной, Чингисхана»[693].
«Все отряды монголов, прибывающие один за другим, искали только Хучулуга, и было разрешено чтение такбира и азана, и глашатай провозгласил в городе, что каждый волен исповедовать свою религию и следовать своей вере… (выделено мной. — А. М.).
И монгольская армия отправилась вдогонку за Хучулугом… Несколько бадахшанских охотников охотились в горах неподалеку и заметили Кучлука и его людей…И тогда эти охотники окружили Хучулуга и его сторонников, взяли его в плен и передали монголам, которые отрезали ему голову и увезли ее с собой.
Жители Бадахшана получили бесчисленное множество денег и драгоценностей и вернулись домой»[694].
Горький опыт Хучулуга и политически верное, своевременное заявление монгольского военачальника Зэва о том, «что каждый волен исповедовать свою религию и следовать своей вере», очевидно, именно тогда навели Чингисхана на чрезвычайно важную мысль, что в многоконфессиональном государстве, в которое превращался Великий Монгольский Улус, веротерпимость является одним из обязательных условий существования и процветания. Поэтому впоследствии, как свидетельствуют наши источники, «Чингисхан… уклонялся от предпочтения одной религии другой и от превозношения одних над другими. Наоборот, ученых и отшельников (религиозных деятелей. — А. М.) всех толков он почитал, любил и чтил, считая их посредниками перед Господом Богом (Всевышним Тэнгри. — А. М.), и как на мусульман взирал он с почтеньем, так христиан и идолопоклонников (буддистов. — А. М.) миловал»[695].
Вскоре (очевидно, на Великом хуралтае 1218 г., о котором будет рассказано отдельно) веротерпимость была законодательно закреплена в «Книге Великой Ясы» Чингисхана.
* * *
Своевременные, решительные действия воинов Чингисхана сорвали коварные замыслы Хучулуга и его приспешников выступить единым фронтом против Великого Монгольского Улуса. Возвратясь к своим семьям, монгольские воины занялись обычной для монголов той эпохи хозяйственной деятельностью: выращивали скот, в некоторых районах страны практиковали земледелие, повсеместно — индивидуальную и облавную охоту, ремесла для гражданских и военных нужд.
В связи с этим Чингисхан выпустил ряд указов, установивших равные обязанности, по справедливости возложенные на всех подданных Великого Монгольского Улуса.
УКАЗ ЧИНГИСХАНА О РАВНЫХ ОБЯЗАННОСТЯХ, ПО СПРАВЕДЛИВОСТИ ВОЗЛОЖЕННЫХ НА ВСЕХ ПОДДАННЫХ ВЕЛИКОГО МОНГОЛЬСКОГО УЛУСА
«Чтобы изгнать праздность из своих владений, он [Чингисхан] повелел всем своим подданным работать на общество так или иначе. Те, кто не шел на войну, должны были в известное время года работать определенное количество дней на общественных постройках или делать иную работу для государства, а один день каждую неделю работать на хана»[696].
«Для равенства: каждый человек трудится, как другой; разницы не делают и на богатства и поддержку не смотрят»[697].
Его указами исключались какие бы то ни было привилегии в зависимости от происхождения, материального состояния, вероисповедания, пола, если на то не имелось установленных законом оснований. Специальные ясы, связанные с происхождением и вероисповеданием субъектов правоотношений, будут рассмотрены и прокомментированы ниже. Что же касается двух других признаков (материального состояния и пола), то о них речь идет в цитируемых нами далее фрагментах.
Среди соратников Чингисхана были как люди зажиточные, так и выходцы из низших слоев народа. Но никто из них не пользовался привилегиями, не имея на то установленных законом оснований.
Ранее Чингисхан, характеризуя свои союзнические отношения с предводителями различных племен, неоднократно использовал образное выражение «быть двумя оглоблями одной телеги». В цитируемом далее указе он, опираясь на этот принцип, конкретизировал обоюдную ответственность супругов в новой общественно-политической обстановке. С тех пор, как только муж отправлялся в боевой поход, его жена должна была не только поддерживать порядок в доме, но и исполнять всю систему тягот, наложенных на их семью[698].
ЯСА ЧИНГИСХАНА ОБ ОБЯЗАННОСТИ ЖЕН ПО ВЫПЛАТЕ НАЛОГОВ И ВЫПОЛНЕНИЮ ПОВИННОСТЕЙ В ПЕРИОД ОТСУТСТВИЯ ИХ МУЖЕЙ, ОТПРАВИВШИХСЯ В ВОЕННЫЙ ПОХОД
«Что до женщин их и людей, оставшихся при грузах (в обозе. — А. М.) или дома, то поставки (взносы), что производились, пока сам человек (мужчина. — А. М.) был дома, остаются в силе до того, что если случайно повинностью того одного человека будет его личная помочь (в значении барщины), а мужчины не окажется, то женщина [того двора] выйдет лично и выполнит дело»[699].
Появление яс Чингисхана о равных обязанностях, по справедливости возложенных на всех подданных Великого Монгольского Улуса, Г. В. Вернадский связывал с тем, что «империя Чингисхана основана была на всеобщем прикреплении населения к службе государству… Прикрепление к службе соединяется с другим началом — равенства в несении служебных тягот. Строгая дисциплина утверждается во всех отраслях службы, но от каждого требуется равное напряжение и не позволяется ни на кого возлагать чрезмерных тягостей»[700].
Как справедливо отмечал Г. В. Вернадский, говоря об организации в Великом Монгольском Улусе финансовоподатной системы, «задачи финансового управления в первоначальном монгольском государстве не могли быть особенно сложными. Начальники и воины должны были сами озаботиться относительно коней, фуража и некоторого количества съестных
