начиная от веревки и кончая небольшим платком, господином был Алтан-хан. Теперь, когда мы захватили город, все принадлежит Чингисхану. Как же отдают тайно и воровски кому-то его добро? Вот почему я ничего не взял!“»[676]
«И покорил тогда Чингисхан покором лютым Унгура и Архай хасара, а Шигихутугу, милость свою явив, соизволил сказать свое повеление».
ПОВЕЛЕНИЕ ЧИНГИСХАНА О ТОМ, КАК СЛЕДУЕТ БЛЮСТИ ЗАКОН ВЕЛИКИЙ
«Чингисхан своим повелением покором лютым покорал Унгура и Архай хасара, прельстившихся дарами наместника Алтан-хана, а Шигихутуга, который его подношения не принял и пристыдил за то, что растачает он воровски богатства, отныне принадлежащие Владыке Чингисхану, хан соизволил щедро наградить и удостоил слов хвалебных:
„Ты, ставший веждами моими, окрест взирающими ясным днем, и слухом, внемлющим во тьме ночной, воистину блюдешь закон Великий!“» [677]
Очевидно, что здесь Чингисхан говорит о «тору», «Великом законе» Всевышнего Тэнгри, по убеждению Чингисхана закрепившем за ним и его «золотым родом» единоличное право собственности «над всем и вся» не только в «улусе войлочностенном», но и на всех завоеванных территориях империи Цзинь.
Именно это засвидетельствовал итальянский христианский миссионер Плано Карпини, писавший о том, что Великий хан Великого Монгольского Улуса в соответствии с имперским законодательством не только обладал абсолютной полнотой власти, но и являлся верховным собственником всех земель и полным распорядителем жизни своих подданных:
«Никто не смеет пребывать в какой-нибудь стране (местности. — А. М.), если где император (Великий хан. — А. М.) не укажет ему… И следует также знать, что все настолько находится в руке императора, что никто не смеет сказать: „Это — мое или его“, но все принадлежит императору, то есть имущество, вьючный скот и люди…»[678]
Следует подчеркнуть, что результаты боевых рейдов монгольских войск по всем направлениям были впечатляющими: «…той осенью (1215 г. — А. М.) было взято в итоге городов — 862…»[679] К началу 1216 г. практически вся территория империи Цзинь к югу от Срединной столицы, города Чжунду, и вплоть до северного берега реки Хуанхэ, а также провинция Ляоси полностью и Ляодун частично были подчинены Великому Монгольскому Улусу, то есть принадлежали Великому хану Чингису и его «золотому роду».
Чингисхан понимал, что, хотя достигнута главная цель кампании — захвачен город Чжунду и обескровлен противник, войска цзиньского Алтан-хана, до окончательной победы еще далеко: «Алтан-хан был стойким врагом, а [его] эмиры и народ, колеблясь, склонялись то к одной стороне, то к другой, и, так как большинство владений и областей (империи Цзинь. — А. М.) опустели, любой эмир, подобно [тому, как это было] в эпоху царей уделов, делался независимым государем и владетелем какого-нибудь владения»[680].
Продолжить боевые действия в Северном Китае, подчинить себе всех новоявленных «царей уделов» Чингисхан поручил своему верному сподвижнику и прославленному военачальнику Мухали.
УКАЗ ЧИНГИСХАНА О ПРОИЗВЕДЕНИИ МУХАЛИ В ВИЗИРИ (ГУЙ ВАН. — А. М.) И ПРОДОЛЖЕНИИ ПОКОРЕНИЯ ИМПЕРИИ ЦЗИНЬ
«…Осенью, в восьмой месяц (1217 г. — А. М.), Мухури (Мухали), будучи произведен в визири (гуй ван. — А. М.), был послан с монгольскими и китайскими войсками на юг (в державу Алтан-хана. — А. М.) [681].
Чингисхан дал ему в подчинение тумэн войска [состоявшего] из племени онгуд, одну тысячу сборную, четыре тысячи из племени уруд, две тысячи из племени ихирэс… одну тысячу мангудов… три тысячи из племени хунгирад… две тысячи жалаиров, и кроме [этих] монголов, еще [часть] войск Кара-Хитая (киданей. — А. М.) и Джурджэ (чжурчжэней)… приказал ему, чтобы он охранял то, что было покорено в пределах областей хитайских и чжурчжэньских (империи Цзинь. — А. М.); и, по возможности, покорял то, что еще не было покорено»[682].
Этим указом Чингисхана Мухали был «пожалован (наследственный. — А. М.) титул державного гуй вана…». «Причиной этого, — пишет Рашид ад-Дин в „Сборнике летописей“, — было то, что перед тем он его уже посылал на границу области Джурджэ (империя Цзинь. — А. М.). Тогда джурджэнские же племена прозвали его „тойон“, что значит „государь одной области“. Когда (Чингисхан) снова его послал в те пределы, он сказал, что это прозвище — счастливое предзнаменование, и вследствие этого присвоил (его) ему…»[683]
Сам же Чингисхан «после того, как в течение этих трех-четырех упомянутых лет завоевал и покорил вышеперечисленные города и крепости, принадлежащие к владениям Хитая (империи Цзинь. — А. М.), вернулся обратно из той страны победителем… счастливый и достигший желаемого, он соизволил расположиться в своих ордах (в верховной ставке на реке Керулен. — А. М.)»[684].
* * *
По возвращении из похода в Северный Китай Чингисхану предстояло ликвидировать серьезную угрозу западным рубежам Великого Монгольского Улуса, которая возникла в результате захвата власти в 1211 г. в государстве кара-киданей Хучулугом — сыном последнего найманского правителя Таян-хана.
Хучулуг, ставший после смерти прежнего кара-киданьского гурхана Журуху единоличным правителем этой державы, не только вынашивал планы вернуть бывшие найманские земли, но и стремился привлечь под свои знамена остатки недобитых Чингисханом мэргэдов, а также недовольных своим вассальным положением лесных народов, в том числе хорь тумэдов[685], киргизов, дабы единым фронтом выступить против Великого Монгольского Улуса.
Чингисхан намеревался покончить с недобитыми врагами еще в 1214 г., для чего и пошел на мировую с Алтай — ханом. Однако вероломство чжурчжэней задержало его возвращение в Монголию на целый год. К решительным действиям на западных рубежах своего Улуса он смог приступить лишь весной 1216 г., вернувшись с основными силами своей армии в Монголию, когда принял указ о возмездии, которое должно найти недобитых врагов и расхрабрившихся вассалов:
«Чингисхан соизволил послать Борохула для выступления на войну против хори тумэдов, племени воинственного и мятежного…[686], а после его убийства хори тумэдами Чингисхан повелел дурбэдейскому Дурбэю, прозванному догшин, что значит „грозный“: „Всевышнему Тэнгри помолясь, во строгости и страхе ратаев держа, врагов хори тумэдов завоюй!“[687]
„Богатырь Субэдэй, друг сердечный мой! Отсылаю тебя в день намеченный, чтоб перевалы ты одолел, реки широкие переплыл, мэргэдов мстительных разгромил…
Пожалуй, не стоит везти вам их в ставку мою, что делать вам с ними — решите вы в дальнем краю…
При служении мне безгреховном будешь взыскан ты Тэнгри Верховным“»[688].
«А Зэва Чингисхан отослал вдогонку за найманским Хучулуг-ханом»[689].
Поход Борохула стал первым этапом умиротворения восставших хорь тумэдов. После его гибели Дурбэй Догшин завершил начатое. Примечательно, что Рашид ад-Дин засвидетельствовал, как Чингисхан, верный своему же указу, оказывал помощь семье погибшего соратника: «Когда Чингисхан…вспомнил его (Борохула. — А. М.) заслуги, [то] весьма огорчился его смертью; он сжалился над его детьми и соизволил сказать: „Я для оставшихся после
