Лисичка, сразу же, начинает рысить следом. Я слышу за спиной её лёгкие прыжки…
Я шагаю обратно. Видя, что я приближаюсь по тропинке, рыжая сходит на пару метров в сторону – уступает мне дорогу. Пропустив меня, она снова легко скачет следом за мной… До самой двери дома!
Прошла неделя. Для Кунашира наступает самый разгар весны. Сырые ольховники стали белыми от множества белых крыльев лизихитона! Такие невзрачные до сих пор, серые поймы речек и ручьёв, теперь выглядят нарядными и праздничными! Цветоносы белокопытника развились в полный рост. Повсюду – радуют глаз голубые полянки хохлаток…
Стоя в лопухах, недалеко от берега Тятиной, я гляжу вверх по речке, через длинную и спокойную яму. Через просвет в листве, я в бинокль рассматриваю крохалей. Большие крохали! Их – восемь штук. Крупные как гуси, утки отдыхают, стоя на плоских, заглаженных водой валунах, среди широкого плёса, спрятав головы под крыло.
– Оказывается, у них – такие ярко-оранжевые лапы! Как апельсины! Почему я, раньше, этого не замечал? – озадачиваюсь я, в бинокль, – А! Понял! Мы же, всегда, их видим сидящими на воде! И в полёте, они, лапы поджимают! А, сейчас – они стоят на камнях! Серёж, на! Посмотри!
– Выставили свои оранжевые ласты! На всеобщее обозрение… – имитируя озлобление, цедит Казанцев в бинокль, своим тонким голосом.
Как всегда, я осторожно выглядываю за гребень надпойменной терраски у орланьего гнезда: один из «белоголовых», стоя на краю гнезда, кормит птенцов. Опустив голову вниз, он осторожно захватывает клювом порцию зажатой в когтистой лапе добычи. Резким, коротким движением вверх, он рвёт клювом порцию и осторожно наклоняясь вперёд, подаёт её своим чадам…
Раннее утро.
– Серёж! – зову я Казанцева, стоя у входной двери нашего Тятинского дома, – Иди, посмотри! Всё – бело от инея! Глянь, сколько там, на градуснике?
– Минус пять градусов! – через полминуты, поёживаясь, на улицу выходит Казанцев, – Ух, ты! Бело всё!
– Я же, тебе, говорю!
Минут пять, мы стоим у дома и откровенно дивимся на белое покрывало инея. Потом, поплотнее закрываем внутреннюю дверь в дом и лезем под потолок, на нары, досматривать свои сны…
– Цррррррррр! – звенит будильник.
Это, через пару часов – у нас подъём.
Я слезаю с нар и первым делом, выхожу на улицу.
– Ну? – хриплым, спросонья, голосом интересуется с нар Сергей, как только я вхожу обратно в дом, – Что там?
– Да, ничего! – удивлённо сообщаю я ему, – Всё – в росе стоит! Трава мокрая!
– А иней? Не может быть! – Казанцев торопливо спускается с нар и сам выходит за дверь.
Через пару минут он заходит обратно, у него – растерянное выражение лица.
– Странно… – недоумённо пожимает он плечами, – Если бы, в шесть часов, сам лично не вышел на улицу – не поверил бы!
Иней превратился в росу! А, всего через час, вокруг нас – уже сияет яркий, солнечный день!.. Вот, что такое весна! Я совершенно не обнаруживаю признаков обморожения листьев деревьев и травы! Заморозок прошёл без последствий для растительности? Как, это, удивительно! И интересно…
Очередной раз, наш маршрут пролегает по пойме Тятиной, мимо орланьего гнезда. Ну, как тут не поинтересоваться, как живут соседи? И я осторожно высовываюсь над валёжиной. Орлан, на этот раз, сидит далеко от гнезда, на вершине высоченной сухостоины. Находясь в пределах видимости, он всего лишь контролирует ситуацию вокруг гнезда.
– Так! – прикидываю я, – Ну, он уже не сидит в гнезде! И птенцы крупные! Может, сходим, посмотрим что там, под гнездом?
– Ну, пошли! – соглашается Казанцев.
Долго и упорно, мы кувыркаемся с Сергеем в хаосе стволов и сучьев обширного бурелома…
Под берёзой, на удивление, всё чисто! Нет ни одной косточки с орланьего стола. Зато, много экскрементов лисиц!
– Оказывается, лисицы – и здесь подкармливаются! – удивлённо чешу я затылок, – Значит, расположение орланьего гнезда известно и им!
– Хм! А ты как думал? – хмыкает Казанцев, – Лисицы, здесь, жизнь живут! А, мы – только третий год…
– Кле! Кле! – отсюда, с земли, нам слышно, как высоко над нами, в гнезде, грубыми голосами клекочут птенцы орланов…
Интересно тут!.. Но, долго стоять – нам не с руки. Основная забота у нас, сейчас – это сбор материала по фенологии весенних цветов речной долины Тятиной. Мы выбираемся из орланьего завала и снова шагаем вверх по пойме…
Примерно, через каждые четыреста метров, я старательно фиксирую в своём полевом дневничке сезонное развитие адониса, хохлатки, ветреницы, белокопытника, гусиного лука. Всё время, нам навстречу, с верховьев речки, тянет сильный и совсем не тёплый, ветер…
Мы доходим до верхней границы нашей рабочей зоны – это дерево с дуплом рыбных филинов. Посреди обширной пустоши речной поймы, закрывшись от ветра каким-то выворотнем, мы усаживаемся за этим высоченным блином корней и дернины, на ковёр весенней травки. Я снимаю ружьё с плеча и кладу его себе на колени. Приятно ноет освобождённое от тяжести, плечо.
– Фу-ууу! – облегчённо выдыхаю я воздух, – Надо немного «перекурить», перед обратной дорогой.
– Да! Надо посидеть, – бормочет плюхнувшийся рядом со мной Казанцев, закатывая резиновые голенища своих болотников, – Ноги гудят…
Мой взор блуждает по близкому перекату речки, по кронам мощных, редко стоящих вокруг нас, пойменных ив…
Вдруг! Из-за наших спин, совершенно бесшумно, выворачивается лисичка! Своей неизменной, лёгкой рысцой, рыжая неспешно трусит по ветру, в нескольких метрах мимо нас! Я ошалело округляю на неё глаза. В голову ударяет мысль: «Лисица!.. И это, называется, «у нас всё под контролем!?». Лисица, петляющей рысцой удалившись от нас на десяток метров, наконец, хватает наш запах! Она замирает, буквально стекленеет! Медленно-медленно, она поворачивает голову и смотрит через плечо, назад… И видит нас! А, мы – сидим и молча, глазеем на неё. И тут, бедную лисичку разбивает приступ стыда!
– Боже мой! – написано на её мордочке, – Какой конфуз!
Потупив взгляд и съёжившись, рыжая, также медленно, отворачивается от нас. Она трогается с места и словно ничего не произошло, не спеша, рысит дальше…
И только скрывшись от нас за ближайшим бугорком, она даёт волю своим чувствам – бросается бежать, как бешеная! Распустив свой большой хвост по ветру, лисица мчится от нас, как выпущенная из лука стрела!
– Ха-ха-ха! – мы взрываемся хохотом, ей вслед.
– Да-ааа. Какое богатство эмоций! – смеюсь я, – Даром, что лисица!
– Да? – ехидничает Казанцев, – Хорошо, что это лисица, а не медведь! Что, тогда, делали бы?
– Да. Точно, – улыбка слетает с моего лица, – Осторожность потеряли. Нужно внимательнее быть…
Казанцеву срочно требуется выходить в цивилизацию. Я оказываюсь без напарника…
Тятино. Девять часов утра. Очередной сеанс связи.
– Четвёртый центральному!
Это – наша контора. Меня вызывает.
– Четвёртый на связи! – отвечаю я.
– Сань! – обращается ко мне, невидимый Дыхан, – Ты же – вольный
