стараюсь забыть.
Л и н а. Инспектор… Инспектор парков… Я так и подумала: «Это, может быть, он, Вовка!»
С а м ч у к (невинным тоном). О чем речь?
Л и н а. Эти афишки на улицах… В парках над Днепром убиты два немецких офицера, гулявших вечером с девушками. За поимку «бандита» — пять тысяч марок!
С а м ч у к. Подозрение, конечно, лестное, но…
Л и н а. Почему же тогда ты не ушел из города?
С а м ч у к. Это мой город и сейчас.
Л и н а. Тебе, наверно, было бы… удобнее гулять вечерами… тоже… как немцы, вдвоем?
С а м ч у к. Я инспектирую парки только днем.
Л и н а. Еще совсем недавно… ты доверял… сам предлагал.
С а м ч у к. Дело прошлое, Линок.
Л и н а. Знаешь, зачем они взорвали весь центр? Предлог! Им нужен предлог. Для расправы с тысячами наших людей!
С а м ч у к. Я должен пока сидеть смирно, Лина.
Л и н а. Как мне смотреть в глаза Ольке? Куда спрятаться от них? Оля почти презирает меня!
Самчук молчит.
(Оскорбленно). Сейчас придет шеф и сделает снимок.
С а м ч у к. Что это за открытки на столе?
Л и н а. Печатали их тут когда-то. Буду продавать на улицах. (Открывает ящик). Эти посмотри, Володя.
С а м ч у к (взял одну). Ленин?! На броневике?
Л и н а. Здесь мы с отцом когда-то… Снимались на память.
С а м ч у к (перебирает открытки). Кремль. Мавзолей. Впервые увидел в двадцать седьмом… Мы с мамой в бесконечной очереди. На шее красный галстук. Стиснуло горло, сжал свои кулачки…
Л и н а. А это Ульяновск. Сидела за его партой в бывшей гимназии. (Как о чем-то фантастическом). Премировали путевкой на Волгу, в плавучий дом отдыха…
С а м ч у к. Скульптуры работы Андреева? (Рассматривает). Я возьму одну, эту, да?
Лина собирает открытки, прячет в стол.
А что же дальше?
Л и н а. Шеф отобрал. Хочет уничтожить.
Самчук в упор смотрит на нее.
Как я могу помешать? Два дня уже думаю, думаю…
С а м ч у к. Стоять, смотреть, как рвут, сжигают, топчут это?
Л и н а (нервно, возбужденно ходит). Помешать? Помешать… Как? (Смотрит в окно). Алекс мой возвращается.
Лина и Самчук быстро переходят в павильон. Вбегает К у х л я, потирая руки.
(Заполняя квитанцию). Фото на паспорт, Алексей Иванович.
К у х л я. А у меня, золотце, порядок. Читай! (Дает бумажку). Может, заодно, молодой человек, и кабинетную открыточку?
С а м ч у к. Находятся сейчас такие… чудаки?
К у х л я. Жизнь, молодой человек, — она никогда не прекращается. Вот — усики у вас. Выращиваете?
С а м ч у к. Усики? Верно! (Двусмысленно). Вся жизнь в них.
Кухля усаживает Самчука, фотографирует.
Л и н а (читает вслух). «Городская управа разрешает господину Кухле и лицу им уполномоченному производить на улицах продажу видовых открыток в неограниченном количестве…»
К у х л я. Все. Благодарю. Получить послезавтра.
Л и н а. Надеемся еще видеть вас своим клиентом.
С а м ч у к (в тон). Да сбудутся все ваши замыслы! (Уходит).
К у х л я (покрутил пальцем у лба). Немного того, а?
Л и н а. Если признать, что весь мир нормален. (Идет к себе).
К у х л я (удивлен ее непривычным тоном). Как, как?
Входит В е р а со щеголеватым н е м е ц к и м о ф и ц е р о м. Она вызывающе хороша собой, одета с большим вкусом. Кухля спешит им навстречу.
О ф и ц е р. Вы — хозяин ателье с таким удачным названием?
К у х л я. К вашим услугам. Желаете сделать портреты?
В е р а. Нет, у нас дело несколько иного рода…
Лина прислушивается, чуть отодвинув занавеску.
К у х л я (заметался). Господа присядут?
В е р а. В храме искусства, господин Кухля, предпочтительнее стоять. Немецкий друг подарил мне отличную камеру.
К у х л я. О, «Цейс», наверное? Сказка, мечта!
В е р а. Столько интересных сюжетов сейчас! Очень много снимаю. Нельзя ли пополнить у вас запасы пленки и бумаги? К сожалению, в магазинах даже для герра гауптмана…
К у х л я. Видите ли, и я получаю все под отчет.
О ф и ц е р. За приличной компенсацией дело не станет.
К у х л я. В случае чего могу сослаться, герр гауптман?
О ф и ц е р. О, да! Управление СД, отдел II — А. Карл Гейнц.
К у х л я. Пять пленок и десять пачек бумаги — устроят?
В е р а. Желательно бы вдвое больше, господин Кухля.
О ф и ц е р. Гонорар — полностью в рейхсмарках.
К у х л я (просияв). Лина Петровна!
Голос Лины из подсобки: «Да, шеф. Я все слышала».
Приготовьте. (Идет в подсобку). Мой ретушер.
В е р а (громко). Пожалуйста, Карл, подумайте, что еще можно сделать для такого милого и лояльного человека.
О ф и ц е р. Желание дамы — закон, дорогая.
Возвращается Кухля, вручает покупку.
К у х л я (получая и пересчитывая деньги). О, герр гауптман!
О ф и ц е р. Надеюсь, еще встретимся, господин Алекс.
Кухля, кланяясь, провожает гостей. Входит Л и н а.
Л и н а. Милая дамочка. Сюжетов много интересных! А щедрый этот господин — из гестапо. Ухватили?
К у х л я. Уф, потного страха набрался я вначале… Вдруг в подсобку заглянет, в стол, а?!
Л и н а. Избивает, расстреливает, наверно, тоже с улыбочкой.
К у х л я (метнулся). Сейчас же займемся, спалим те проклятые открытки! Чтобы и следу не осталось!
Л и н а. Вы — что? Тут, в помещении?!
К у х л я. И то. Окна заклеены. За три дня не выветришь.
Л и н а. Кто ни зайдет, — сразу же подозрение. Листовки, документики палили?
К у х л я. Как же нам быть-то?
Л и н а. Вынесу во двор. В клочки их — и на помойку.
К у х л я. Во двор?.. Умница. Действуй!
Лина идет к себе, торопливо заворачивает в бумагу пачки открыток.
(Бегая по сцене). А дамочка эта — люкс, дорогая штучка! Самый ходкий товар теперь. Дура ты последняя, Лина Петровна, извини уж меня. С таким-то профилем-анфасом!
Л и н а (входит с пакетом). То умница, то дура. (Выходит).
К у х л я. Аккуратно там действуй! (Один). Из гестапо, значит?! Сам намекал: еще увидимся, приходи, мол, если что…
ЧТО СТРАШНЕЕ ВСЕГО
Обстановка 3-й картины. Снова вечер. О л я в кресле. Рядом Л и н а. Она только что пришла. На коленях у Оли открытки.
О л я. Я хочу знать все-все. Мельчайшие подробности!
Л и н а. Все же сошло благополучно.
О л я. Линочек!
Л и н а. Ну, дождалась, пока мой прелестный Алекс испарился, и в сумерках — снова во двор… Осмотрелась, достала сверток из-под бревен, спрятала под ватник. И пошла себе. (Шутливо). Гордая и независимая!
О л я. А на улицах?
Л и н а. Что на улицах?
О л я. Даже не проверяли документов?
Л и н а (явно выдумывая). Словно заворожило. За всю дорогу — ни одного патруля.
О л я. Вечером?
Л и н а. Только возле оперы какие-то фазаны в фуражках с золотом. Шагаю навстречу: «Это и сейчас мой город!»
О л я. А у самой душа в пятках?
Л и н а (смеясь). Душа бессмертна, Оленыш. Что ей сделается? А через двор наш я уже почти бежала.
О л я (перебирая открытки). Только подумать. Сейчас ему было бы всего семьдесят. Столько лет еще жить бы да жить, работать! Что для тебя дороже всего в Ленине?
Л и н а. Дороже всего?
О л я. Ну, да, именно для тебя лично?
Л и н а. Любовь к людям. Любить все человечество довольно легко. А вот отдать сердце каждому — тебе, мне…
О л я. А справедливость?
Л и н а. Так это же одно и то же!
О л я
