Лайонел Лоуренс вряд ли слышал звонок. Так или иначе внутреннее беспокойство начисто стерло у него из памяти состоявшийся ранее телефонный разговор с полицией. Лайонел чувствовал себя человеком, который изо дня в день заботился о котенке, относился к нему по-доброму, хотя и чуть-чуть небрежно, и вдруг обнаружил, что котенок, выросший в пантеру, отхватил у него изрядный кусок руки.
Энн определенно успокоится. Слов нет, ему придется быть терпеливым, разговаривать с ней, может быть, даже иногда слушать. Ей явно кажется, что она имеет право на обиду, хотя Лайонел представить себе не мог, на что она может обижаться. Он пообещает все, что она захочет, и даже постарается выполнить обещания. Что будет в противном случае, боязно хотя бы вообразить.
В его-то возрасте оказаться выброшенным на улицу, без гроша в кармане. Что он будет делать? Куда пойдет? После стольких лет сострадания отверженным Лайонел осознал, что сейчас, когда сострадание потребовалось ему самому, и обратиться-то не к кому.
Злясь на жену, поставившую его в такое положение, но прекрасно зная, что не волен выказать свою злость, Лайонел решил по-христиански простить заблудшую и сделать все возможное для примирения.
Снова позвонили в дверь, и на сей раз звонок был услышан. Лайонел, все еще в мыслях о страшном будущем, проплыл по прихожей, выложенной черной и белой плиткой, и открыл дверь.
К его досаде, это оказались все те же полицейские, которые несколько дней назад проявили возмутительную навязчивость. Он не нашел в себе смелости сделать замечание старшему офицеру, а тот, что помоложе, с любопытством выглядывал из-за плеча патрона, поэтому Лайонел ограничился тем, что сурово уставился в пустой промежуток между их головами.
— Извините за беспокойство, — сказал Барнаби, и вид у него был при этом какой угодно, только не извиняющийся, — но вы, вероятно, ждали нас.
— Я совершенно точно не ждал, — огрызнулся Лайонел. — А вот чего я действительно жду, — он достал из жилетного кармана часы и несколько секунд смотрел на них как завороженный, — минут этак через двадцать, так это собрания Общества матерей Ферн-Бассет.
— Мы говорили с вами по телефону вчера. — Барнаби вдруг шагнул вперед, и Лайонел, не ожидавший от него такого натиска, поспешно отодвинулся, правда с видом человека, подвергающегося недопустимым преследованиям.
— У нас назначена встреча с миссис Лоуренс, — объяснил сержант Трой, уже находясь в прихожей, — около пяти.
— А-а!.. — Лайонел не торопился закрывать за ними дверь. — Но ее нет.
— Однако она, вероятно, скоро придет? — предположил старший инспектор. — Вы сказали, что она не пропускает этих собраний.
— Да, действительно. Одно из самых важных ее дел в этом месяце.
«Ну и ну, — подумал сержант. — Ну и жизнь». Он попытался представить себе, что было бы, если бы родительница Талисы-Линн вступила в общество. Эти бедные букашки и не заметят, как их прихлопнут. Морин переупрямит осла, убедит любого, что черное — это белое. Вы поневоле поверите, что люди умеют летать, и если у вас хоть что-то есть в голове, то при одном виде ее вы именно это и сделаете — улетите.
Лайонел удалился, оставив полицейских стоять в прихожей. Хотя их не попросили подождать и не предложили им располагаться, Барнаби и Трой сели на стулья из кованого железа по сторонам большой медной вазы. Стулья были крайне неудобные.
Трой, откровенно скучая, посмотрел на шефа поверх вазы, набитой для запаха сухими листьями березы вперемешку с пижмой, и понял, что тот находится в одном из состояний, когда его лучше «не беспокоить».
Но мысли Барнаби приняли далеко не то спокойное течение, на которое обманчиво намекал его невозмутимый вид. Он думал о встрече с Энн Лоуренс. Пока ехали сюда, он сказал себе, что, слава богу, на третий раз повезло. В первый, очень короткий визит сюда он даже не знал, что пропавшая девушка имеет какое-то отношение к убийству Лезерса. В субботу миссис Лоуренс накачали лекарствами, лишив его всякой возможности с ней поговорить. У нее были воскресенье и понедельник, чтобы прийти в себя. Вчера она говорила с ним по телефону спокойно и без всякой опаски. Он вспомнил ее последние слова. «Да, инспектор, — сказала она. — Я тоже хочу поговорить с вами. Я с нетерпением жду этого разговора».
Последнюю фразу он тихо пробормотал себе под нос, и Трой сразу насторожился:
— Сэр?
— Она сказала: «Я с нетерпением жду этого разговора». Что думаешь об этом?
— Что-то у нее есть на уме. И она хочет об этом поговорить. — Трой взглянул на часы. — Но долгожданного разговора не выйдет, если она не поторопится. Через несколько минут здесь уже будут роиться матери.
— Мне это не нравится.
— А уж мне-то как не нравится! — заметил Трой. — Без некоторых сторон жизни я предпочел бы обойтись.
— Спокойно, — произнес Барнаби, но ему и самому было не по себе. Как будто чья-то холодная рука сдавила желудок. Вот он, момент страшного осознания. Это как обнаружить, что цепочка от сливного бачка качается, а ты думал, будто один в доме. — Тебе не видно, уже идет кто-нибудь?
Трой встал, потоптался немного, чтобы размять ноги, и подошел к высокому окну рядом с входной дверью. Несколько женщин быстро и решительно двигались к дому викария. Это были вовсе не грузные, неумело накрашенные матроны в твидовых юбках, которых ожидал увидеть Трой. Некоторые явились на собрание в брюках и куртках ярких цветов, а одна — в зеленой мужской фетровой шляпе, длинном фиолетовом мохеровом джемпере и вязаных гетрах с шотландским орнаментом. Не видно ли? Да их бы и Рей Чарльз увидел[37]!
Трой открыл дверь и впустил весь разноцветный рой в дом. Они не задержались в прихожей, а сразу устремились внутрь, откуда вскоре донесся их громкий разговор с Лайонелом. На фоне отдаленного гама слышалось позвякивание чайных ложечек о фарфоровые чашки.
— Приведите Лоуренса, сержант.
Трой попытался. Лайонел был на кухне. Делал вид, будто пытается помочь дамам, а те добродушно посмеивались над его притворными стараниями. Когда выяснилось, что Энн дома нет, дама в мужской шляпе предложила приготовить мистеру Лоуренсу яичницу с беконом. Они заполонили всю кухню. Кто-то сказал: «A-а, вот кто нам поможет!», и сержанта Троя попросили отнести поднос с чайной посудой в гостиную.
— Мистер Лоуренс, будьте так добры… — Трой увернулся от нарезанного вишневого пирога. — Старший инспектор просит вас на два слова.
— Что?! — возмущенно воскликнул Лайонел, который только что освободил от обертки сэндвичи с огурцом и откусил сразу от двух.
— На два слова в прихожую, сэр, будьте добры!
Трой обогнул стол и, сложив ладонь чашечкой, осторожно, но твердо взял Лайонела за локоть. Это была ошибка.
— Вам знакомы слова «гражданские свободы», сержант?
