Почему подполковник не рассказал об этом? Щадил меня? Но я не выказала личной заинтересованности, демонстрируя простое любопытство. Мог не знать? Какого вообще рода войск он подполковник?
У-у-у… - глухо мычала я, зажимая рот кулаком и сжимая веки до боли, до белых сполохов под ними, чтобы унять проклятое воображение.
Глава 28 Следующим утром думала об одном, а делать и говорить приходилось совершенно другое. Накрутила себя ночью, а здесь работа и люди – хорошие и плохие…
Плохие люди работали с фингалом под левым глазом и молчали. И не то, что молчали – даже не смотрели в мою сторону, надо же…
- Марк, что у вас случилось? Мужики подрались? А причина? До кого Потапыч докопался на этот раз?
- Поговорили… ничего страшного – Голубев зацепил слегка, - норовил уйти от разговора и от меня бригадир.
- Боже! Он что – доставал его из-за фартука? – изумилась я, догоняя его.
- Какого фартука? – остановился Марк.
- Женского. Голубев готовил плов и повязал женский фартук.
- Алена, все в порядке. Иди. Тебя люди ждут, - скривился он, - вернешься - посоветуемся. Мы как раз закончим, посмотришь тут одно место.
- Я свой ноут тебе оставлю, - пообещала я, - там не то, что чертежи и планы – даже сны и мысли мои зафиксированы.
После этого разговора почему-то чувствовала себя глупо. Но экскурсия на время отвлекла и заняла мысли. У Голубева о драке я не выспрашивала – не хотелось при чужих людях. Все согласились пройтись пешком, и я провела их по тому же маршруту, где таскал меня Ромка. С горы, правда, не спускала и мед на пасеке мы не ели – просто смотрели, зато ставок вызвал настоящий восторг. Гости вели себя по-разному – Беркутов смотрел, слушал и молчал, думая о своем. Его дочка вместе со мной любовалась всем тем, что на самом деле заслуживало любования – лесом, зарослями водорослей, полностью укрывающим поверхность воды, вербой, согнутой над водой немыслимым образом. Мне вспоминался Ромка, и это были приятные воспоминания. А Ольга снимала все уголки села, достойные внимания, на огромный фотоаппарат, носить который не доверила даже отцу. Беркутов обещал, что скоро будет составлена целая галерея из портретов строителей, зафиксированы стадии строительства, а пейзажными снимками потом можно будет украсить дом, взяв их в рамочки.
- Ольга внештатный фотокор в газете на северном Урале. Под серии ее снимков даже пишут статьи, а обычно все наоборот, - мягко улыбался он, любуясь дочерью. Наверное, видел в ней свою Лену.
Хорошую пригоршню бойлов Голубев забросил точно в небольшой просвет между листьями, указал мне на второй – ближе к берегу и обнадежил:
- Каждое утро буду подкармливать – все ближе и ближе к берегу. А дальше посмотрим.
Закончив все дела, собрав вещи и попрощавшись с бабой Маней и Ольгой, мы выехали в город. Беркутов почти всю дорогу молчал, а если отвечал, то односложно, и я прекратила попытки развлечь его вежливым разговором. К тому же, по ощущениям, у меня поднималась температура – знобило и хотелось свернуться калачиком и поспать. Накаркал вчера товарищ, накаркал… На подъезде к городу зазвонил телефон - брат:
- Нашел пропажу. Специально считал дни – на сколько у тебя совести хватит?
- Коль… случилось что? – замерло у меня сердце.
- Случилось бы – позвонил бы раньше. Бабаня гадючек гоняет, - печально вздохнул брат, - говорит – возле нее на диване клубок из зеленых змеек шевелится.
- И… что? Она же почти слепая, – вытаращила я глаза.
- А их вот видит, даже, что зеленые. Я тут поинтересовался, поспрашивал… Люди говорят, что так бывает - незадолго до смерти старики начинают видеть разную хрень. Вчера она их видела, сегодня опять. Может, и ерунда все это – новые таблетки так действуют или еще что?
- Так изучите побочные! Исключите. Я сейчас – за билетом. И у меня к тебе будет дело… Сейчас много работы?
- А когда ее было мало? – удивился брат – участковый мент, один на семь хуторов и два села.
- Возьму билет – сразу сообщу, - отключилась я.
- Что-то случилось дома? – посочувствовал Беркутов.
- Бабушка старая, - взглянула я на него мутными глазами.
- У вас не температура? Щеки горят, - коснулся он моего лба прохладной ладонью.
- Небольшая, - отвела я его руку – раздражал, - тридцать семь с половинкой - максимум. Мне всегда плохо от такой вот - пограничной. Отлежусь немножко, и все пройдет.
- Хорошо, - коротко ответил он, - отвезти вас домой?
У меня были грандиозные планы на этот день – купить билет, подкрасить волосы, привести в порядок руки, просто прогуляться по улицам. После села и допотопной обстановки в доме бабы Мани город смотрелся нереально – яркие краски, суета, шум, мельтешение… Такое яркое впечатление после приезда из сельской глубинки всегда бодрило, поднимало настроение. Сейчас же ничего вышеперечисленного уже не хотелось, а вот полежать в ванне у Ирки – да. У меня были с собой ее ключи, и я назвала адрес.
- Алена, почему не домой? – хмурил брови Беркутов.
- Так нужно, Владимир Борисович.
Распрощавшись с ним и по его настоянию обменявшись номерами телефонов, я поднялась с сумкой в Ирину квартиру, порылась в аптечке, заглотила парацетамол и легла спать. Где-то через час вскинулась и села на диване. Сна – ни в одном глазу, температура спала, совесть проснулась.
Еще через три часа я сидела в отъезжающем от перрона поезде. Билет был только в дорогущий одноместный СВ, но это даже к лучшему – сидела в купе одна и, прислонившись виском к окну, бездумно смотрела, как уходят, проплывая мимо городские пейзажи, а за ними и пригород. Потом пятна полей и лесополос слились и стали просто зеленым фоном, который я тоже плохо видела из-за слез – поговорила с Олегом.
Что меня дернуло именно сейчас – со сна или после ночных мыслей? Я не знала. Но с Беркутовым все прошло так спокойно и мирно – мы закрыли вопрос об отношениях совсем без обид и достаточно, надеюсь, милосердно, как он и просил. Он проявил удивительное понимание, легко согласившись с моим решением и совершенно не пытаясь повлиять на него. И я решила, что будет честно с моей стороны и очень правильно так же сказать Олегу, что я все обдумала, и развод все-таки будет. Зачем обманывать его, оставляя надежду, тянуть время просто из жалости? Хотелось, чтобы и с ним получилось без тяжелого осадка на сердце – так же просто и легко. Но не настолько же?
- Хорошо, Аля, - помолчав, устало ответил он: - Я займусь этим сам, перезвоню тебе потом – по результату. Устал, знаешь, чувствовать себя виноватым, когда это никому не нужно. Ждать и надеяться, что простишь, строить планы – как еще…? Хорошо, Аля. Я говорил правду - сделал выводы, понял многое, но тебе это не нужно, а я вымотан до предела. Понимаю, что заслужил, но вариться во всем этом безо всякого смысла и надежды…? Я согласен. Вернешься – обговорим раздел имущества.
