— Вы с ней знакомы?
— О, да. Это очень милая женщина, очень милая молодаяженщина.
— Очень мило звучит, — согласился я.
— Я могу оценить великодушие, проявленное ею в стараниизащитить вас, Дональд, но я не могу простить этого.
— Нет?
— Нет, ни в коем случае. Конечно, Дональд, человек вкритическом положении способен на все. Но он не имеет морального правапозволить женщине стать его помощницей и фактически соучастницей в такомпреступлении, как убийство.
— Ах, даже так?!
— Именно это я и сказал Эстер Кларди. Вам, возможно,интересно узнать, что я разговаривал с ней по телефону рано утром, а в десятьтридцать виделся с ней. Я убедил ее в необходимости позвонить полиции иоткровенно признаться, что она лгала, пытаясь выгородить вас.
— Короче, она должна отказаться от своего прежнегозаявления?
— Совершенно верно.
— Ее заявление теперь не будет иметь силы, даже если онавстанет на свидетельское место и поклянется, что я — тот самый человек, которыйприходил в отель.
Крумвезер улыбался, он явно был доволен.
— Вы правы, Дональд, вы правы. У вас ясный ум юриста. Но еслиона скажет, что вы подкупили ее и что именно поэтому она солгала полицейским,но вскоре, получив компетентное разъяснение адвоката, осознала, чтопревратилась в соучастницу преступления… Тогда, Дональд, вам, как юристу, нетрудно будет умножить два на два.
— Не трудно, — согласился я.
— Так я и предполагал.
— Умный ход, — признался я.
— Благодарю вас, — усмехнулся он. — Я тоже считаю, что этодовольно искусный маневр.
— Ол-райт, чего вы добиваетесь?
Крумвезер посмотрел мне прямо в глаза:
— Я хочу получить последнюю пачку писем, которую ДжедРингоулд, как предполагалось, должен был передать в конверте Альте Эшбьюри.
— Зачем вам эти письма?
— Как юристу, вам не следует задавать такие вопросы.
— Тем не менее я задаю их.
— Моего клиента обвиняют в убийстве, — сказал он. — Это одиниз тех случаев, когда предубеждение жюри оказывается сильнее улик. Эти письмамогли бы усилить предубежденность против моего клиента, что имело бы для негокатастрофические последствия.
— Почему же вы не уничтожили эти письма, когда они были увас в руках?
Он обратил ко мне удивленный взгляд:
— Я не совсем понимаю вас, Дональд.
— У вас были эти письма, — повторил я. — Вы хотели ихуничтожить, чтобы окружной прокурор не смог ими воспользоваться. Но вы слишкомосторожны, чтобы сделать это самому. Вы решили позволить Альте сжечь их иуплатить вам за такую возможность тридцать тысяч долларов. Результат был быодинаков, и, кроме того, вы стали бы обладателем солидной суммы.
Он немного подумал и кивнул мне.
— Это великолепная идея, Дональд, поистине великолепная. Двеголовы всегда лучше одной. К тому же сообразительный молодой человек видит то,что старый может и проглядеть. Обдумайте мое предложение о нашем партнерстве,мой мальчик. Оно означало бы для вас хорошую карьеру. — Внезапно глазаКрумвезера стали жесткими. — Но, Дональд, не забывайте, что в данный момент мненужны письма. Я не тот человек, требования которого можно игнорировать, инеподходящий объект для шуток. Как бы ни привлекали меня ваши изобретательныйум и интеллигентность, я хочу получить эти письма.
— Сколько времени в моем распоряжении?
Он посмотрел на часы.
— Тридцать минут.
Я вскочил. Крумвезер хотел пожать мне руку, но япритворился, что не разглядел его лапу.
Я отправился в агентство. Туда как раз привезли новуюпишущую машинку и стол, которые Берта взяла напрокат. Обе нанятые ею девушкиуже освоились с работой и бойко трещали на своих машинках. Я прошел в кабинет.
Берта читала газету и курила сигарету, вставленную в длинныймундштук из слоновой кости.
— Боже мой, Дональд, — встрепенулась она, — ты, конечно же,продолжаешь будоражить нас всех.
— В чем дело?
— Телефонные звонки. Беспрерывные телефонные звонки. Люди неназывают своих имен. Они только хотят знать, когда ты появишься здесь.
— Что ты им ответила?
— Что я не знаю.
— Звонили мужчины или женщины?
— Женщины, — сказала Берта. — Судя по голосам, молодыеженщины. Не знаю, дорогой, откуда у тебя их столько. Я могла бы понять,принадлежи ты к типу хладнокровных сердцеедов. Но ты не такой. И ты,безусловно, не звезда, окруженная поклонницами. Но при всем том ты так жеувлекаешься женщинами, как и они тобой, только ведешь себя иначе, чем другие.Ты ставишь женщин не пьедестал, полагая, что уж если на них юбки, то онидругие, нежели мужчины, — благородные и возвышенные. Ты не станешь хорошимдетективом, Дональд, до тех. пор, пока не поймешь, что женщина — это простоодна из разновидностей рода человеческого.
— Что-нибудь еще? — спросил я.
Берта бросила на меня враждебный взгляд:
— Я не потерплю наглости, Дональд. В конце концов, тыработаешь на меня.
— И ежедневно приношу тебе сто долларов.
Это подействовало.
— Садись, дорогой, — пригласила она. — Не обижайся на Берту.Берта сегодня злая, потому что не выспалась.
Я выбрал кресло для клиентов и развалился в нем.
Зазвонил телефон.
— Верно, еще одна женщина, — предположила Берта.
— Узнай, кто это, — сказал я. — Если Эстер Кларди или АльтаЭшбьюри — я здесь, если еще кто-то — меня нет.
— Сразу две женщины! — возмутилась Берта. — Увлечься сразуобеими! Эта Кларди — обычная маленькая потаскушка. Альта Эшбьюри — богатаядевица, для которой ты — новая игрушка: поиграет с ней, пока не сломает, ивыбросит, как ненужный хлам без…
Телефон продолжал звонить. Берта схватила трубку и рявкнула:
— Хэлло!
Теперь, когда отсутствовала Элси, Берте самой приходилосьотвечать на звонки, и это раздражало ее.
По мере того как Берта вникала в то, что говорилось потелефону, менялось выражение ее лица. Глаза ее стали настороженными. Онаспросила:
— Сколько?.. Но я не понимаю, почему… не перебивайте меня,черт возьми! Послушайте, если вы не уполномочены завершить сделку, то как вы…Понимаю.
