Братское кладбище, обнесенное довольно высокой стеной из крымбальского камня с чугунными воротами и привратными пирамидальными башнями, издали походило на крепость. Здесь обрели покой тысячи участников первой обороны города, среди них – 30 генералов и адмиралов. Защитников Севастополя хоронили на нем не только во время боевых действий, но – согласно указу государя императора и по их завещанию – много лет после, до 1912 года. Этот великолепный воинский мемориал украшал храм во имя Святого Николая-чудотворца, тоже пирамидальный и с чудными мозаиками внутри. Нынче храм стоял без креста, с проломленной крышей. Раньше наши держали на нем пост корректировки артиллерийского огня. Фашисты, узнав о том, прямым попаданием снаряда разрушили старинную церковь.
Захоронения советских солдат и офицеров находились у северо-восточной стены кладбища, за холмом. Мы вошли в некрополь через южные ворота и начали медленно подниматься по центральной его аллее к пирамидальному храму, что стоял на холме. Восемь дней назад у меня не было ни сил, ни времени, чтобы рассматривать роскошные памятники из белого и черного мрамора, гранита и диорита, расположенные по обеим сторонам аллеи. Теперь мы никуда не спешили и остановились в самом начале аллеи, у красивой беломраморной колонны с каннелюрами, увенчанной бюстом человека в шинели, надетой поверх мундира. Ниже бюста двуглавый орел, высеченный из мрамора, держал в лапах круглый щит с надписью: «Хрулеву – Россия». Генерал Хрулев, герой первой обороны, лично водил в атаки пехотинцев Забалканского, Севского и Суздальского полков при защите Малахова кургана. Солдаты штыковым ударом не раз обращали французов и англичан в бегство.
Этим погожим мартовским днем мраморный Хрулев с вершины колонны грустно смотрел на посетителей кладбища. За его памятником в братских могилах лежали тысячи и тысячи защитников города, чьи имена неизвестны. Но к ним создатели памятника обращали такую надпись: «Сомкните теснее ряды свои, храбрецы беспримерные, и героя Севастопольской битвы окружите дружески в вашей семейной могиле!»
Мы пошли по аллее дальше. Надгробия здесь создавали, наверное, лучшие скульпторы, архитекторы, художники. Они использовали для своих творений мрамор, гранит, литье с причудливыми орнаментами. Вопреки разрушительной силе времени металл сохранил имена, чины, должности, даты рождения и смерти героев первой обороны.
Ничего подобного пока не существовало на площадке за церковью Святого Николая, отведенной под захоронения второй обороны. Аккуратно насыпанные холмики земли с фанерными звездами тянулись вдоль серой стены. Могила младшего лейтенанта 54-го стрелкового полка Алексея Аркадьевича Киценко все-таки от них отличалась. Звезду и столбик под ней густо покрыли красной краской, надпись сделали более пространной: «Родился 08.10.1905, умер от ран 04.03.1942 года». Рядом лежал обрубок дерева. Мы сели на него, рассматривая весь печальный ряд. Кое-где земля уже высохла и осыпалась, отчего холмики утратили прежние очертания, но кое-где она еще траурно чернела.
Я положила на могилу зеленые ветки можжевельника, потом достала из брезентовой противогазовой сумки краюху хлеба и раскрошила его у столбика со звездой, чтобы птицы сюда прилетали чаще. Федор вытащил флягу с разведенным спиртом, налил его в металлический стаканчик и тоже поставил к звезде. После этого мы сами выпили по глотку этого обычного фронтового напитка и надолго задумались.
«Покойся с миром!» – я могла бы повторить слова, часто встречавшиеся на старинных памятниках Братского кладбища. Скрепя сердце, я прощалась с моим возлюбленным. Надо вернуться на огневые рубежи и снова приступить к солдатскому делу с хладнокровием, терпением, железной выдержкой.
В полку меня ждала почта. Письма прислали сестра Валентина, мать, отец, сын. Я села писать ответы на их послания:
«Дорогая, любимая Ленуся!
За девять месяцев впервые я получила от вас письма (2 – Валюшкиных, твои, Моржинки и папы). Сегодня пишу каждому из вас. Ленуся, разве можно передать всю мою радость! Тебе трудно, но, роднуся, ты у нас в тылу, это самое главное. Ленуся, ты не можешь себе представить, что такое война современная. Как, моя роднуся, я переживала из-за тебя! На днях вышлю тебе справку, что я – в армии, это улучшит немного материально. Теперь разреши о себе. Я – старший сержант, снайпер, мой счет 257. На днях получила грамоту от Военсовета армии и Диплом. Представлена к боевому ордену Ленина. Вот и все. Правда, на армейской Доске почета была первой. Вот, Ленуся, и все, ну а эпизоды потом, после войны. Сейчас не время заниматься мемуарами. За это время, то есть с 6/VIII и до сих пор все время на передовой огневой. Сейчас я – инструктор снайперского дела. Посылаю тебе вырезку из газеты и свою карточку. По-моему, больше не надо. Твоя дура-Люда становится еще дурней от радости, что ты, моя роднуся, у нас в глубоком тылу. Ленуся, мне ничего не надо, у нас все есть. Ведь нас кормит народ. У меня, роднусь, большое несчастье, 5/III похоронила Леню. Его уже со мной нет. Ничего, Ленусь, буду воевать сама. Трудно смириться, но им горжусь. Это был прекрасный человек, каких мало. Три раза он спас, мамуля, меня, спасти на войне – это спасти по-настоящему. Ну, Ленусь, об этом пока что говорить, точнее, писать не буду. Сия вещь еще больная…»[24]
Трогательным было письмо сына. Он сообщал новости своей школьной жизни. За диктант по русскому языку у него «отлично», за устный ответ по арифметике – «хорошо» Но больше всего ему нравится учебник «Родная речь» и в нем – рассказ про полководца Александра Васильевича Суворова. Так повелось издавна: русские всегда побеждают врагов Отечества. Несколько раз перечитав короткие предложения на разлинованном листе бумаги, заполненном каллиграфическим почерком Моржика, я задумалась. Надо что-то рассказать десятилетнему мальчику о той войне, которая идет сейчас на территории родной страны. Это небывалая, невиданная по своей беспощадности война, развязанная на уничтожение нашего народа. Не напугать бы маленького человечка, не внушить бы ему страх, неподобающий будущему солдату…
На рубежах обороны под Севастополем по-прежнему царило относительное затишье. Но снайперы работали с полной нагрузкой, и командование СОР, отдавая должное их вкладу в борьбу с оккупантами, решило провести слет сверхметких стрелков для обмена опытом. Мы собрались 16 марта 1942 года, в понедельник.
Красный кумачовый транспарант висел над сценой. Белые большие буквы на нем гласили: «Привет снайперам – стахановцам фронта!» Под транспарантом на сцене за столом сидели важные персоны: командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф.С. Октябрьский, командующий Приморской армией генерал-майор И.Е. Петров, член Военного совета флота дивизионный комиссар И.И. Азаров, член Военного совета армии бригадный комиссар М.Г. Кузнецов. Они слушали доклад о развитии снайперского движения в Севастопольском оборонительном районе, который делал исполняющий обязанности начальника штаба Приморской армии генерал-майор В.Ф. Воробьев.
Доклад был честный, правильно рисующий ситуацию. Начал его Воробьев несколько поэтически. Генерал сказал, что пришла весна, и ночи, увы, сделались короткими. Это плохо для защитников города, так как его снабжение осуществляется в основном по морю, на судах Черноморского пароходства и кораблях Черноморского флота. Они приходят в Севастополь ночью, разгружаются у пристаней Южной бухты, незамеченные вражеской воздушной разведкой. Теперь таких возможностей будет меньше, и при господстве фашистской авиации в воздухе следует ожидать новых трудностей с подвозом боеприпасов, вооружения, продовольствия, людского пополнения.
