Однажды утром я проснулся и увидел Богослова Он стоял и малахольно улыбался. При этом был побитый и обтрепанный, под глазом — несвежий фиолетовый расплыв. Я заорал и, выпутываясь из спального мешка, бросился ему на шею. Счастливый Папаша затеял салют из автомата в честь возвращения уже оплаканного Федьки. В лагере царила суматоха. Все наперебой пытались сообщить Богослову, как рады его видеть и что наконец-то станет не так скучно жить на свете. В доказательство этого Богослов тут же ошпарил током Фашиста. Матвей запрыгал на одной ножке, тряся рукой и хохоча.
— Братцы, да он током дерется! Качать его, мерзавца электрического!
И Богослов полетел в небо. Он поднимался на воздух ровно столько раз, сколько дней его не было. Потом его уронили и опять хохотали, потому что он продолжал шпарить всех током. Только что искры не летели.
— Да он же ходячий аккумулятор!.. — радовался необыкновенному факту Папаша. — Можно батарейки заряжать.
— И компьютер подключать. А Интернет ты ловишь, Федька? — интересовался Ярослав.
За торжественным завтраком Богослов раскрыл тайну своего нового электрического дара.. Когда его, связанного, брали в плен, опять ударили по голове, и он во второй раз потерял сознание. Разузнать у Консультанта о приборе ему не удалось. И что делали с Варягом, он тоже не видел. Очнулся на полу микроавтобуса в окружении увесистых ботинок бойцов Пятой колонны. Он понял, что его взяли для выбивания из него информации, и решил симулировать потерю памяти от двух хороших ударов по голове. Его привезли в уединенный лесной дом, похожий на бывший пансионат или приют для престарелых. Бросили в оборудованный под тюрьму подвал. Стали допрашивать. Версия с амнезией их совсем не устраивала, они Богослову не поверили и начали его бить. Он орал благим матом, но все не то, что им было нужно. Через два дня битья приступили к пыткам. Сначала не очень суровым, потому что конституция у Богослова не прочная и, прямо сказать, хлипкая. Но стойкость духа он выказал необыкновенную, поэтому палачи перешли к пыткам электричеством. Каждый день озверело пропускали через него ток разной силы. Сами вконец умаялись, а Богослов знай себе шепчет молитвы и регулярно впадает в обморок.
В таком полусумеречном состоянии он и выловил из глубин своего насыщенного вольтами сознания потрясающую идею. Богослов решил, что пора нанести ответный удар. Палачей, пришедших опять его мучить, он намертво сразил одной молнией на двоих. Это отняло у него сколько-то сил, поэтому охране досталось уже меньше — примерно на неделю лечения в клинике. У ворот в заборе его опять остановили, на этот раз он просто оглушил бойцов небольшим зарядом. На автопилоте он добрался до ближайшего населенного пункта, сориентировался на местности и пошел искать нас. Что интересно, от отсутствия еды он по дороге совершенно не страдал. Подпитывался немного от трансформаторных будок и во время грозы. Но чем дольше он шел, тем меньше в нем становилось электричества. Остатки Богослов почти извел на бандитов, которые хотели продать его в рабство азербайджанскому торговцу с продуктового рынка.
История была хоть и грустная, но от нее все лежали в лежку и истерично хохотали. Папаша утирал слезы и обещал передать Богослову собственный титул Первого враля на деревне, В ответ Богослов, улыбаясь, тюкнул его малой порцией электричества. Папаша охнул, дернул ногой, перестал трястись от смеха и стал задумчив.
В тот же день Леха Романтик и Василиса Жар-птица объявили, что женятся.
Глава 3. Божьи узелки
Ночью мне не спалось. Я ворочался, считал звезды над головой, потом вылез из спального мешка и пошел бродить. Лимонного цвета луна, казалось, даже пахла лимоном. Чаем с лимоном и медом. «И как ни сладок мир подлунный, лежит тревога на челе…» Мне было тревожно, и оттого не спалось. В душе смешались сомнения и уверенность, великое и малое, поднималась заря грядущего и нависали тени настоящего. Странное ощущение, будто стоишь в точке одновременно конца и начала… Тихие голоса в овраге. Я вздрогнул, услышав их.
— … стоим в точке начала и конца одновременно…
— … второе крещение Руси… слишком медленно… нужен новый Владимир Святой…
Я подошел ближе, оперся спиной о ствол березы. Внизу в овраге сидели Святополк и Ярослав. Им тоже не давали спать новая заря и старые тени. Диктофона у меня с собой не было, этот тихий разговор просто врезался в память.
— Владимир — это естественный ход событий, — спорил командир. — А нам сейчас нужно чудо, сверхъестественный ход. Нужен второй Константин Великий — дар, милость Божия.
— У Константина была империя. У нас ее теперь нет.
— Есть, хоть и урезанная. Больная, слабая, терзаемая. У Константина в самом начале была точно такая же. Римскую империю так же глодали черви раздоров и разврата, раздирала гражданская война. Но он создал Второй Рим. Нам нужен новый Константин, который поднимет знамя Третьего Рима… Пока на нас в самом деле не произвели операцию вычитания.
От этих слов мне стало еще тревожнее. На душе легла тяжесть. Я ушел от оврага, залез в свой мешок и молился до утра. Так и не заснул. На рассвете увидел Богослова. Он еще с вечера собирался в ближний монастырек на литургию. Я пошел с ним.
Вернулись мы к полудню. Навстречу выскочил взбудораженный Фашист и на ходу изложил Богослову совершенно бредовую идею. Он придумал, как можно сорвать запуск «сепаратора». При помощи электрических способностей Богослова!
— Тебе нужно будет только накопить в себе побольше электричества…
Богослов отодвинул его рукой.
— Извини, Матвей. Я не смогу.
— Но почему?! — чуть не взвыл от досады Фашист.
— Кажется, у меня пропали требуемые способности, — виновато улыбнулся Богослов и дотронулся до него. — Видишь, нет ничего.
— Как пропали? Куда пропали?.. — возмущенно недоумевал Фашист.
— Туда и пропали. В молитву ушли.
Матвей удрученно повернулся и пошел прочь, бормоча под нос
— Такой шанс был… такой шанс… Еще Сунь-цзы говорил… Или У-цзин?..
В отряде теперь полным ходом шла подготовка к свадьбе Лехи и Василисы. Сочиняли речи, подарки и что надеть. Последний пункт особо остро стоял перед Василисой. Мы все единогласно решили, что на ней должно быть белое платье с фатой, в общем, как полагается. И нам казалось, что это просто — пойти и купить. Когда мы ей об этом сказали, она подняла нас, полных невежд, на смех. А после зачитала полный список того, что к этому платью требуется в придачу, раз уж нам так необходимо, чтобы было как полагается. Список состоял пунктов из десяти-пятнадцати, я сбился со счета в середине. Иными словами, походов в магазин нужно было совершить не меньше пяти. А в наших военно-полевых условиях это не очень удобно. Но командир все-таки отпускал их. Иногда Василиса ходила с Лехой, а платье покупала с Монахом, который когда-то был в нее влюблен (он во всех красивых девушек влюблялся с ходу). В тот последний раз для налета на салон новобрачных Василиса взяла Леху и меня. Почему-то она доверяла моему вкусу. Так и сказала.
