Почему туристическая группа вместо Италии оказалась здесь, в Орегрунде? Зачем Паула так сделала? Она же должна была понимать, что половина туристов сразу отсеется. Что она потеряет и деньги, и свою репутацию? И все же она пошла на этот шаг. Соврала – и вместе с группой отправилась в Руслаген вместо Тосканы.
Зачем?
Хильда делает глоток ледяного пива, пытаясь охладить тревогу внутри.
Обед, которым они занимались, когда произошло столь неожиданное открытие, оказался готов только наполовину. Они быстро и в тишине его съели, после чего группа распалась. Пия и Марианна, обнявшись со всеми на прощание, сели в первый же автобус до Стокгольма и укатили. Они обе устали и вполне справедливо посчитали, что без Паулы никакого заключительного ужина не получится. Расмус кинулся успокаивать сестру, которая по-прежнему пребывала в легкой истерике. Интересно, думает Хильда, муж и ребенок Карины все еще здесь, в Орегрунде? Оказаться застуканной своей семьей в компании с парнем-иностранцем. Боже, как стыдно. Хильда бы никогда…
Но она тут же себя одергивает. Не суди других – сама не будешь судима, всегда говорила ей бабушка. Учитывая, что Хильда сама провела много ночей в постели женатого мужчины кого-либо осуждать ей вообще не с руки. Она делает еще один глоток пива, после чего макает жареную картофелину в соус и отправляет ее в рот.
И что теперь?
И Хильда понимает, что она не имеет об этом ни малейшего понятия.
Последние полгода она ждала эту неделю как манну небесную. Совсем скоро я отправлюсь на кулинарные курсы в Италию! Мысль об этом грела ее и давала силы влачить дальше свою обыденную жизнь, просыпаться каждое утро и идти на работу, каждый вечер принимать душ и ложиться спать, в предвкушении нового дня. Курсы были для нее обещанием чего-то нового. Чего-то обнадеживающего, захватывающего, судьбоносного.
А теперь все закончилось. Все позади. Больше никакой итальянской кулинарии, никаких теплых вечеров у моря на нагретых солнцем скалах.
Больше никакого Расмуса.
Хильда закрывает глаза и вздыхает. Глупая мысль. Они едва знакомы друг с другом. Встречались только несколько дней. И ночей. И, кроме того, он не готов к новым отношениям. Он сам ей это сказал. Немногие сумели бы справиться с тем, что пришлось пережить ему. И все же это странно. Неужели они больше никогда… не увидятся? Никогда-никогда?
Хильда еще крепче зажмуривает глаза, дующий с моря бриз овевает прохладой ее пылающие щеки. Как же хочется, чтобы этот вечер никогда не заканчивался. Чтобы она осталась здесь навсегда. Я больше не хочу возвращаться домой.
Но стоит ей открыть глаза, как она высоко подпрыгивает. Ее колени стукаются о столик, и от внезапного толчка проливается пиво.
На стул напротив нее грузно опускается мужчина.
Хильда не может поверить своим глазам.
– Что… Пекка?
Красные опухшие щеки. Редкие, влажные от пота волосы, словно он мчался сюда на всех парах. Всю дорогу от самого Стокгольма?
Он улыбается ей:
– Собственной персоной.
– Но… что… как… почему?
– Я соскучился по тебе. Я же тебе писал.
– Но я же сказала, что я в отпуске. А ты мой шеф.
– Я больше, чем просто шеф, Хильда.
Она судорожно сглатывает. И натыкается на его пристальный взгляд.
– А кто же?
– Я твой, черт возьми!
Хильда не отвечает. В голове мелькают воспоминания. Она и Пекка в его постели. Наверное, это было не так романтично, как изображают в кино и книгах, но все же это были приятные ночи, и ей нравилось засыпать рядом с его большим, как у медведя, телом. Нравилось слушать его тяжелое сопение.
– Ты – мой?
– Да. А разве нет?
– У тебя жена, Пекка. И ты почти на двадцать лет старше меня.
– Моя жена попросила о разводе.
Глаза Хильды становятся размером с мячики для гольфа.
– Чего?!?
– Да. Она сделала это вчера, перед трансляцией народного хора из Скансена по телевизору. С пригоршней сырных палочек во рту. Это конец, Пекка. Вот что она сказала! Представляешь? Я теперь свободен. Свободен, точно птица!
Не найдя, что ответить, Хильда делает большой глоток пива. Просто огромный.
– И… что это означает? – осторожно спрашивает она.
– Это означает, что мы теперь можем в открытую встречаться друг с другом. Не испытывая чувства вины!
Хильда заходится в кашле. Что-то она сомневается, чтобы Пекку когда-либо терзало чувство вины. И все же есть что-то такое в его счастливой физиономии, от чего ей становится тепло на душе. Он протягивает к ней руку. И когда касается ее пальцев, образ темной пустой квартиры, что ждет Хильду в Норртелье, тает. Здесь, напротив нее, сидит тот, кто хочет разделить с ней постель. И саму жизнь. Разве это так ужасно?
– Ну, что скажешь?
Пекка улыбается, и Хильда видит порцию жевательного табака у него во рту.
Хильда улыбается в ответ.
– Я скажу, что мы должны обязательно отправиться на танцпол. Сегодня вечером играет данс-бэнд.
* * *
Танцпол уже пришел в движение. Рядом с дорожкой, по которой неспешно бредут Хильда и Пекка, установлен большой транспарант. Сегодня вечером выступает «Ларс-Рагнарц». Хильда хихикает. Она понятия не имеет, откуда берутся все эти нелепые названия эстрадных коллективов, но наверняка за этим всегда кроется какая-нибудь интригующая история.
– Данс-бэнд, – фыркает Пекка. – Я предпочитаю тяжелый рок.
Кто бы сомневался, думает Хильда. Мужчины с именем Пекка просто обязаны любить тяжелый металл. У них это на роду написано. Они доходят до пристани и начинают пробираться сквозь толпу танцующих к бару.
– Народу-то сколько, – удивляется Пекка.
– Ага. Кажется, весь город здесь.
На сцене группа из пятерых человек, все среднего возраста, но энергия так и бьет из них ключом, словно у девятнадцатилетних. Публика явно от них в восторге и радостно хлопает в ладоши в такт барабанам. Хильда и Пекка наконец добираются до стойки бара, где Пекка радостно заказывает пиво. Смачивая верхнюю губу в прохладной пене, Хильда оглядывает людей.
Чуть в стороне от танцпола на краю причала сидит женщина с темными пышными волосами. Ее ноги качаются над водой, рядом стоит бокал мартини.
– Я отойду на секундочку, – говорит Хильда Пекке.
– Куда это?
– Просто спрошу одну вещь.
Она протискивается сквозь толпу танцующих и оказывается на неогороженной части причала. Настил пружинит под ее ногами. Под досками хлюпает море. Хильда вместе со своим пивом присаживается рядом с Паулой.
– Привет, – говорит она.
Паула искоса глядит на нее. Ее глаза красны от слез. Неужели она весь день проплакала?
– Привет, – отвечает Паула едва слышным голосом.
– Давно здесь сидишь?
– Пришла еще до начала выступления группы.
Хильда смотрит на
