к столу-то вас пригласить, посидеть с нами, можно?
Механики переглянулись.
— Это разрешается.
КОНИ, НЕФРИТ И МАССОВОЕ ПЕНИЕ
В дальнейшем у каравана проблем не было. Вот от слова совсем. Просто спокойно дошли до Арвайхээра (который некоторые караванщики называли на русский манер Арвайхереем), встали на разгрузку. И тут меня догнал ещё один сюрприз. Местный.
Ввечеру к нашей стоянке подвалил целый отрядец на механических лошадках. С головной спрыгнул давешний жених — довольный, как полагается успешно женившемуся мужчине. За ним на землю спрыгнула невеста — всё также в одеждах, никак не отличающихся от мужских. Непривычно — ужас. Третьим с ними сегодня шёл парень постарше, а остальные сопровождающие глазели с видом, исполненным спокойного достоинства. Видно, что некоторым по молодости сие удавалось с трудом, но старались ребята изо всех сил.
Шли целенаправленно к шагоходу. Я выбрался, скроил не хуже чем у них суровую мину.
Третий оказался толмачом, через него и шла вся беседа.
Чтоб не растекаться (потому что говорил жених долго и довольно поэтично): благодарили, счастья желали, в качестве подарка преподнесли свёрток. Или чехол? Предмет на вид казался валяным из шерсти и снаружи был узорчатым, цилиндрической формы, с крышкой-заглушкой на одном из торцов.
— Эта забава издавна считается достойной для досуга мудрых воинов, — перевёл толмач и открыл крышку: — Достаньте.
Вокруг нас уже собралась любопытствующая толпа из незанятых караванщиков.
— Илюх, давай вот сюда, на столик!
Я вынул свёрнутую трубой войлочную шахматную доску и два расшитых узорами шерстяных мешочка. Внутри оказались вырезанные из камня фигуры.
— Шахматы! — обрадовался я. — Уважаю!
Жених что-то сказал, сопровождая скупыми жестами, и толмач пояснил:
— Фигурки выполнены из чёрного и белого нефрита. На большую удачу заговор сделан.
Ого! Дорогой по местным понятиям подарок сам по себе, не считая магических ухищрений. Да даже если они и не сработают — вещица славная.
Мы раскланялись, я благодарил, толмач опять переводил. И тут невеста, до сих пор молчавшая, сделала небольшой шажок вперёд и спросила на не очень уверенном, но всё же вполне понятном русском языке:
— Я благодарить тебя за твой помощь. Не дал совершить ошибка. Удача не отвернулся от наши рода, — с этими словами она сняла с запястья браслет — жёлтого металла маленькие бегущие лошадки с развевающимися гривами, нанизанные вперемежку через бусины — и вручила мне с поклоном.
Жених слегка нахмурился.
Что такое? Может, у них тут такое женское самовольство не принято? Или… А-а-а! он, видать, решил, что теперь её подарок значимей, чем его, потому что спросил: не нужна ли мне какая-то от них помощь или защита? И если вдруг понадобится, то…
Я поднял раскрытую ладонь:
— Господа хорошие! Копить долги на многие лета, коли не знаешь, как их отдать — хуже нет. Давайте лучше так. Ты меня научи той песне, что вчера пел, покуда беглецов догоняли — и разойдёмся друг другом довольны.
Толмач и жених что-то быстро залопотали между собой. Спорили. Невеста (точнее, уже молодая жена) слушала-слушала и вдруг вмешалась посреди фразы, сказав всего пару слов, от которых оба мужчины сразу замолчали и уставились на меня. Интересно, чем это всё закончится?
— Ладно, — сказал через толмача жених (точнее, молодой муж). — Давай попробуем. Время мало. Не знаю, получится или нет. Но надо в сторону уйти, не для всех глаз.
Он предложил мне сесть на коня своей жёнушки, сам забрал её к себе в седло, что-то крикнул своим спутникам, и весь отряд поехал в сторону, за ближайший холмик, и спешился, расстилая по кругу коврики для сидения. Меня пригласили усесться с ними. И начался натуральный театр. Нет, цирк с конями! Если б их механические лошади имели глотки, они бы ржали над нами всем составом.
Магия получалась, только если петь специальным горловым пением. Это, как я говорил — звуки странные, и не поёшь, и не рычишь, низким звуком вибрируешь…
Парни показывали мне, как правильно звук посылать. И руками, и голосами, и на теле, где должно быть напряжено, где расслаблено. Хрен бы там что у меня выходило. Хохотали, ругались, расстраивались…
— Не выходит, — расстроенно сказала монголка (её, кстати, Болормаа звать).
Да вижу, что не выходит! Я охрип уж, а толку нет.
— Давайте чай попьём, — предложил толмач. — Горло смочим и подумаем.
Достали они термоски, пиалки. Мне тоже нашли. Сидим, дуемся.
И тут голос развесёлый! Дядька какой-то из-за холмика выезжает, с пятком гружёных верблюдов. Давай с парнями обниматься, по плечам хлопать.
— Это дядя Эрдэнэчимэга, Гантулга — пояснил мне толмач и в свою очередь тоже пожал дядьке руку, многословно его приветствуя. Потом представил и меня. По крайней мере в мою сторону тыкал и что-то говорил. Вокруг начали посмеиваться. Видать, речь про мои потуги в пении пошла.
— Э! Не можешь горлом петь, да? — удивился Гантулга на вполне сносном русском. — Эти мальчишки учить не умеют, понял? Меня слушай… — и в два счёта растолковал мне, как стоять, как дышать, чего где напрягать (или не напрягать), — а теперь представляй, да, как будто та-а-акую тяжёлую колоду двигаешь. И голос, как я тебе говорил… Пошёл-пошёл! Давай!!!
Я сделал всё по науке… и с удивлением обнаружил, что произвожу совершенно странные для себя звуки.
— Давай-давай! — подначивал меня дядька. — Не останавливайся! — и по-монгольски на парней давай покрикивать.
Вокруг быстро выстроилось кольцо, и весь отряд, друг за другом, завёл странную песню. От неё загудел воздух и механические кони начали подскакивать, взбрыкивая копытами. И мне стало легче. Мою песню словно подхватили под руки и понесли в небеса. А потом я снова остался один, но вёл мелодию уже уверенно.
— Пока что хватит, — сказал толмач, — а то придётся коней по степи ловить.
Потом мы ещё немного посидели — распивая чаи уже весело.
— Караван завтра уходит, да? — Гантулга потёр подбородок. — Завтра утром рано-рано приходи, понял? Я недалеко от вас встану. Ещё раз вместе споём. По дороге сам учиться будешь.
Все обрадовались, расселись на лошадей, ещё раз спели песню — и отряд помчался в степь, весело взбрыкивая копытами. А меня Эрдэнэчимэг подвёз обратно в лагерь и через жену заверил, что мы теперь почти что родственники. Как говорится: моя юрта — твоя юрта, приезжай в любое время!
И унеслись.
Утром — рано-рано, как договаривались — я дошёл до Гантулги, и
