несутся замотанные в серые тряпки фигуры.
Времени оставалось совсем немного, и я отщелкнул крепления бесполезно торчащего в небо крупняка. Оно, конечно, лучшее бы обычный, трёхлинейку, но на нём-то машина как раз и лежала.
Упёр крюком в опору и начал не скупясь, очередями, класть в набегающих. Летели гильзы, фирурки врагов складывались, словно порубленная пацанвой крапива. А я почему-то рычал ту немузыкальную хрень, что пел жених. А потом всё закончилось, вернее враги закончились. Оно на крупнокалиберный пулемет Владимирова в атаку идти, в чистом поле, без брони — это вам…
Додумать мыслю не успел. Услышал плач. Рывком развернул пулемёт и облегчённо выругался:
— Ромео с Жульеттой монгольского розливу, раскудрить вашу через коромысло!
Позади «Саранчи», удобно устроившись головой на коленях девушки, лежал жених. Нет, понятно, что торчащая в ноге стрела доставляла ему определённые неудобства, но масляно блестящие глазки выдавали его с головой. Довольный, пень горелый. А плакала, как не трудно догадаться, девушка. Врагов вблизи не наблюдалось. Как, впрочем, и этих недопохитителей. Четыре трупа валялись вокруг жениха с невестой в различной степени разобранности.
— Четыре тру-упа у «Славя-а-анки»* дополнят утренний пейзаж!.. — немузыкально проорал я.
*«Славянка» — шагающая
бронированная
транспортно-боевая машина
(транспортёр) для перевозки
личного состава.
За что был награждён двумя недоумёнными взглядами. Ну, это не страшно. А вот страшно то, что шагоход полевому ремонту в одну каску не подлежал от слова совсем. Перерубленная правая опора валялась недалеко от машины, но даже ежели я выпью все боевые матушкины настойки, силов поднять её у меня не хватит. Да даже если и хватит — как, чем чиниться? Да и ещё раненый жених этот…
Пока я горестно ходил вокруг шагохода, невеста помогла жениху взобраться на механическую лошадь, сама уселась позади, и, что-то проорав мне, парочка рванула в сторону свадьбы. И остался я в степи один. В окружении трупов и сломанного шагохода.
— Ну охренеть теперь, а!
На самом деле, я особо не переживал. Караван-баши по-любому меня отсюда вытащит. Значит — что? Значит, пока есть время, надо этих серых проверить, которые меня атаковали. «Трупы обшмонать» — звучит грубо и неприятно. Но они мне, прошу припомнить, боевую машину покалечили. Так шта — что с бою взято, то свято.
21. СЮРПРИЗЫ
ЧИНИМСЯ
За следующий час я стал богаче на горсть местных серебряных монет, три горсти медных (смешных таких, с квадратной дырочкой по середине), пять шейных серебряных украшений с зелеными камушками (кажись нефритом) и занятную вещицу, в которой я заподозрил амулет. У одного из нападавших обнаружился резной костяной шарик, ажурный, как кружева. А в шарике ещё один шарик, тоже резной, а в том шарике… Ну понятно, да? Короче таких уходящих в глубину шариков было ажно восемь штук. И светился этот амулет холодным голубым светом. Чё к чему, чего эта цацка делает — потом разберёмся.
Сабли-ножи особого интереса не представляли, кучкой в «Саранчу сложил». Винтовок была всего пара — туда же. Вот лук бы я, пожалуй, подобрал какой-нибудь, хотя бы из интереса, да на всех них защита стояла, и как только хозяева померли — включился механизм самоуничтожения. Только полоски серого пепла и напоминали о том, что на их месте лук лежал.
А противошагоходная мина, по «Саранче» сработавшая, оказалась артефактом совершенно незнакомой конструкции. И хорошо еще, что она вообще была одноразовая.
Пока с трупами валандался, вдалеке показалось странное. Вроде как здоровенный таракан. При ближайшем рассмотрении «таракан» оказался снабжённой шестью механическими ногами площадкой с трубой по центру. Это я уже в бинокль разглядывал, из-за «Саранчи», перетащив к себе крупняк. Оно, знаете бережёного Бог бережет.
Но волновался я зря. Эта хрень оказалась разобранной до основания механической юртой. И на ней кроме монгола-водителя сидели четверо наших казаков из каравана. Во-от. А труба в центре юрты оказалась вовсе не отводом гигантского парового котла, как могло бы показаться, а краном. И пока мы обнимались с казаками, да пока они ходили, смотрели на побоище, монгол споро обмотал талями «Саранчу» и затащил её на грузовую платформу. А следом уже и отломанную ногу.
— Водитель! Садись давай!
Оказалось, он по-русски совсем чисто шпарит, с совсем небольшим акцентом — всё равно как наши иркутские буряты.
— Спасибо, братишка, — говорю, — только я не водитель, а пилот. По=военному специальность так называется.
— А-а, понял. Запомню. Поехали, чё.
Ну, погрузились. Вообще грузоподъёмность, я смотрю, у этой юрты просто огромадная. «Саранча» хоть и шагоход, но всё ж таки лёгкий. А эта механизма тащит, только шарниры поскрипывают. Нет, всё же за шагоходами будущее. Такое моё мнение.
По прибытии к каравану меня встречали как героя. Хотя я, вроде как, ничего особого-то и не сделал. Скосить пулемётом на дурнину лезущих врагов — много ума и храбрости не надо. Но народ считал по-другому. Отбили мне на второй раз плечи, хлопая. В первый раз пулемёт отдачей, теперь эти лоси. Сам Трофимов тоже подошёл, руку пожал от души:
— Ты за шагоход не беспокойся! Мы его щас быренько на ногу поставим, — он усмехнулся, — слава Богу, механики-то есть. А за то, что спас жениха с невестой, и мне с связями с местными подсобил, будет тебе по прибытию в Иркутск особый подарок.
— Особый, эт какой?
— А не скажу! Пусть будет сюрприз.
Вот же жук, а?
Самое забавное, что механики выгнали меня из-под навеса, в котором чинили «Саранчу», мол, не геройское это дело — в масле колупаться. Ну я, в принципе, не шибко-то и обиделся. Просто раскатал спальный мешок да и улёгся спать. День получился длинный и суетный.
Разбудили меня технари под самую ночь — работу принимать. И до посинения порадовали! Не только тем, что ногу «Саранче» на место пришпандорили, а небольшим таким примечанием:
— Тут у тебя в выдвигающем механизме деталюха треснула, — деловито протирая руки ветошью, кивнул мне старший монгол: — Английской у меня нет. Нашёл подходящую. Теперь как следует работает. Только будет не как раньше, переключатель, а поворотник. Смотри…
С этими словами он подошёл к опоре и повернул ранее отсутствовавшую в этом месте ручку, изрядно смахивавшую на мощного вида прямоугольную петлю — и целый ряд едва заметных полос на боковой стороне опоры выдвинулся, превратившись в скобы. Лестница! А я и не подозревал, дурень!
— Ох, спасибо, ребятки! С меня причитается.
— Не велено брать! — строго нахмурился монгол.
— Но хоть
