какую-то песню без слов – отец никогда не пел, стеснялся своего голоса – и Питер резко отвернулся, потому что боль стала невыносимой.
– Зачем ты показываешь мне это? – зло произнес он. – А ну вылезай!
– Ничего я не показываю, – прозвучал где-то вдали недовольный голос, – митас не способен что-то добавить в память человека. Ты здесь, потому что хочешь быть здесь. Остался бы на лугу и трахался в свое удовольствие, так нет…
– Заткнись! – оборвал его Питер и, когда повернулся, комната исчезла.
Точнее, исчезла его комната – теперь он стоял в самой большой комнате их дома, которую отец в шутку называл «гостиной». За столом у окна сидела худая, высокая женщина, отблески нескольких свечей мерцали на ее золотистых волосах, заплетенных в косу с одной стороны головы. Перед ней лежал ворох бумаг, какие-то схемы и планы, в которые она вносила записи, тщательно выводя буквы самописным пером, которое сконструировал для нее Питер.
– Привет, мам, – произнес он совсем как прежде, и сел за стол напротив нее.
Крис подняла голову. Питер был поздним ребенком и запомнил ее именно такой – уже немолодой, но сильной и энергичной, блестящие волосы лишь чуть тронула седина, заострившееся лицо в темных пятнышках веснушек. Худые, угловатые руки, острый взгляд разноцветных глаз.
– Привет, Питер. У тебя что-то срочное? Я занята.
– Почему ты всегда уходила? – напрямик спросил Питер – он никогда не осмелился бы на такое, будь мать жива. – По полгода проводила неизвестно где, лазала по этим дурацким Хранилищам. Почему?
– Потому что мне это нравилось, – Крис слегка прищурилась, аккуратно положила перо и сплела пальцы под подбородком, – в этом был смысл моей жизни. Мое предназначение.
– А как же мы с отцом? Ты… – голос Питера прервался, но он все же закончил: – Ты нас совсем не любила, да?
Крис покачала головой.
– Любила. Даже очень, – она вдруг протянула руку и погладила Питера по щеке – чего тоже ни разу в жизни не делала, – ты помнишь только, как я уходила… но ведь я всегда возвращалась, верно?
– Но почему ты не могла остаться? – в отчаянии произнес Питер, накрывая сухую, узкую ладошку своей. – Почему, мам?
Глаза Крис вспыхнули, и на какой-то миг она помолодела – как молодел Фэлри, когда чувствовал себя живым, юным, влюбленным.
– Потому что одной только любви недостаточно для счастья. Некоторым – может быть. Мне – нет.
– Мне было бы достаточно! – с вызовом произнес Питер, и Крис улыбнулась. При жизни у нее не было такой доброй, ласковой улыбки.
Быть может, надо умереть, чтобы научиться так улыбаться.
– Тогда борись за нее!
Порыв темного ветра унес ее голос, и он растворился в ночи вместе со всем, что окружало Питера.
«Бороться – это она умела лучше всего», подумал он, глотая слезы. Щека, казалось, еще хранила прикосновение жесткой ладошки. Вокруг царила туманная тьма, без конца и без края.
– Эй! – крикнул Питер, озираясь. – Выпустите меня! Хватит этих игр! У вас все равно ничего не выйдет, я больше не поддамся! Не расходуйте наркоту понапрасну, она, наверное, дорогая…
Внезапно сверху над ним вспыхнуло огромное кольцо света – и упало вниз, озарив сиянием все вокруг. Питер невольно зажмурился, а когда открыл глаза, невольно сделал шаг назад.
Никаких декораций не возникло, и его назойливый собеседник не появился и не подал признаков жизни. Питера по-прежнему окружала клубящаяся серая мгла, лишь слегка освещаемая пульсирующим на земле кольцом света.
И, переступив это кольцо, к нему приближался Мелл Фэлри – в простой бежевой сегийской тунике и серых штанах, он шел, поднимая босыми ногами легкие облачка серой пыли. Словно ступает по пеплу сгоревшего мира, подумал Питер, но не это заставило его задрожать и отступить на пару шагов от того, кого Сильван назвал его Даром Небес.
Что-то неправильное было в фигуре эр-лана, и когда он остановился в нескольких шагах от Питера, тот почувствовал, как в груди растекается холод.
Волосы Фэлри были коротко и неровно обрезаны, он тащил их за собой в безвольно опущенной руке – казалось, по серой пыли тек золотой поток.
31
В «Райский уголок» Баги снова выбрался только через два дня – пришлось в буквальном смысле разгребать дерьмо, накопившееся в отстойнике и стоках из-за дурацкой ошибки сменщика. Тот, разумеется, так и не появился, и, закончив уборку, Баги с чистой совестью запер хозяйство на замок. Принял душ и, полный самых радужных надежд, направил «летуна» к знакомой красно-белой вывеске.
Одурманив свою драгоценную добычу, Баги первым делом отмыл ее хорошенько, а потом, не долго думая, отвез прямиком в «Уголок». Все равно в другие заведения он не ходил, да и лень было тащиться куда-то.
Сдав парня с рук на руки хозяйке «Уголка», Баги заполучил то, что хотел – неограниченный лимит посещений и, разумеется, право посетить Тюльпанчик в любое время дня и ночи. Но, как бы ни хотелось сразу же воспользоваться этим правом, он решил потянуть удовольствие и, разделавшись сначала с неприятными делами, лишь потом заняться приятными.
Однако сейчас, уже на подлете к «Уголку», Баги посетило нехорошее предчувствие, что он зря расслабился. Что-то слишком уж много народу толпилось на узком балкончике, все возбужденно жестикулировали и размахивали руками.
– Что за пожар? – недовольно спросил он, приземляясь.
Все тут же замолчали и уставились на него, как на какого-то мутанта, сбежавшего из силовой загородки. Баги не успел спросить, чем обязан такому пристальному и не слишком-то приятному вниманию к своей персоне, как подбежал бледный как мел мальчишка в мокрой от пота тунике.
– Уважаемый Багишал, хозяйка только вас и ждала! Пойдемте, пойдемте скорее!
Жалкий раб, он не осмелился потянуть Баги за рукав, только униженно кланялся чуть не до пола. Толпа молча расступилась, и Баги совсем не понравились бросаемые на него взгляды. В одних читались испуг, сочувствие, в других – нескрываемое злорадство.
Но деваться было некуда, из башни не убежишь. Да и он не какая-то голытьба, типа сменщика, чтобы чуть запахнет жареным, рвать когти.
Хозяйка встретила его в центральном зале, полутемном, обитым густо-синим бархатом, и первым делом влепила пощечину.
– Ты кого мне притащил?! – прошипела она, понизив голос, хотя в зале никого не было. Ее морщинистые, обвислые щеки тряслись от ярости.
Баги сообразил – народ толпится снаружи, потому что «Уголок» закрыт.
– Да что случилось-то?
– Что случилось?! Сейчас увидишь!
Хозяйка бесцеремонно ухватила Баги за ворот, точно нашкодившего мальчишку, и поволокла по бархатному коридору в глубь заведения. Она оказалась удивительно сильной для такой мелкой и дряхлой
