в милицию письма носил, — поведал я.
Вилка не стала спрашивать уверен ли я, чем набрала пару очков в моих глазах, достала из сумочки зеркальце, поправила прическу глядя в него, и через полминуты в кафе вошли двое в штатском.
— Гражданин, пройдемте, — помахал перед Юрием Ладжуном один из них красной корочкой.
— В открытом виде, пожалуйста, — попытался тот выиграть себе время, забегав глазами.
КГБшники презрительно гоготнули, скрутили его и потащили на выход.
— Он не заплатил! — возмутилась буфетчица, уперев руки в солидные бока.
— Мы заплатим, если можно! — поднял я руку вверх. — Спасибо, что бережете наш покой, товарищи! — это КГБшникам.
— Чего это ребенок платить будет? — не приняла компромисса тетенька.
— Гражданин, рассчитайтесь, будьте добры, — отпустил одну руку мошенника сотрудник.
Юра с унылым лицом рассчитался, и его вывели на улицу, усадив в черный «402-й». С любопытством посмотревший сценку народ оживился, обсуждая происшествие.
— Эффективность — моё почтение, — похвалил я контору, в отличном настроении отправляя в рот кусочек шоколадного.
— Сойдет для сельской местности, — пожала плечами Вилка. — А кто это?
— Под ориентировкой писали, что брачный аферист.
— Пффф! — прикрыв рот ладошками, прыснула она.
— Нельзя недооценивать опасность таких упырей, — укоризненно покачал я на нее пальцем. — В стране миллионы одиноких грустных женщин, а такие — пользуются, окончательно убивая в жертвах надежду на счастливую жизнь. Не знаю как ты, но я таких презираю всей душой. Надеюсь, расстреляют.
Ненавижу мошенников.
— Здравствуйте, Евгений Серафимович! — поднявшись со стула, помахал рукой вошедшему в кафе «папе» «Электроника».
С улыбкой помахав в ответ — вижу тебя, мол — он повесил пальто на вешалку, туда же определил шапку-ушанку, поправил импортный коричневый костюм, очки в огромной оправе, взял себе на раздаче два шарика «сливочного» и стакан яблочного сока и присоединился к нам.
Пожали руки.
— Это — Виталина, моя связь с миром взрослых, — представил я спутницу. — А это — Евгений Серафимович Велтистов, замечательный писатель-фантаст, — представил и в обратную сторону.
— Мне ваши повести очень нравятся, Евгений Серафимович, — отвесила комплимент Вилка.
— Спасибо, — улыбнулся он ей и переключился на меня. — А мне писем в два раза больше слать стали. Всем очень интересно, на самом ли деле писатель и композитор Сергей Ткачев — Электроник.
Почему он не сочувствует? Потому что уже это сделал, когда мы договаривались о встрече по телефону. Евгений Серафимович изначально предлагал ЦДЛ, но согласился и на «Пингвина», с шуточным условием получения от меня фотки с автографом — его сыну восемь лет, и «Пионерки» с «Мишей» у них аккуратненько подшиваются в самодельную книжку.
— А вы что отвечаете? — хохотнул я.
— А я отвечаю, что это — секрет! — подмигнул он.
— Такие ребята у нас хорошие! — умилился я. — Пускай немножко пофантазируют, так ведь интересней.
— Согласен, — с улыбкой подтвердил Велтистов.
Теперь можно и к делу.
— Евгений Серафимович, как вы относитесь к тому, чтобы снять по «Электронику» многосерийный цветной детско-юношеский телефильм?
— Я об этом как-то даже не думал, — задумчиво пожал он плечами. — Сценарий написать не проблема, но…
— Но ресурсов могут и не дать, — закончил я за него.
— Верно, — кивнул он.
— Дадут, — пообещал я. — Прозвучит жутко нескромно, но в МинКульте сейчас прорабатывают два полнометражных фильма по придуманным мной сценариям («Друг» и «Бим») и не против проработать что-то еще. С Екатериной Алексеевной Фурцевой мы вашу повесть обсуждали, и предварительное «добро» от нее у нас с вами есть. Но я корыстный, поэтому, извините, музыку и песни к фильму напишу сам.
— Всем бы такую корысть, — хмыкнул Велтистов. — Сроки?
— Сроков нет, но чем раньше начнем, тем быстрее мои ровесники посмотрят новое хорошее кино, — честно ответил я.
— Хорошо, в таком случае я плотно займусь сценарием, — пообещал он. — Постараюсь уложиться в разумные сроки.
— А песни у меня уже есть! — похвастался я, и Вилка протянула писателю извлеченную из сумочки бобину для магнитофона — записали по моей просьбе пока я был в больнице на базе все того же детского хора Железнодорожников. — Послушайте, пожалуйста, и, если вдруг что, исправим и доработаем.
— Уверен, что исправлять не придется, — сделал мне приятно Евгений Серафимович.
Доели, я порасспрашивал писателя про сына — детьми все и всегда хвастаются с радостью (если «сглаза» не боятся) — попрощались, и мы с Вилкой вернулись в «Запорожец» — у Велтистова машина есть, поэтому подвозить не придется.
— В ДК, шеф! — скомандовал я.
— В твой? — уточнила она.
— В наш! — поправил я. — А по пути к фарце заедем.
— Зачем тебе? У тебя же и чеки, и закрытая секция теперь, — удивилась Вилка.
— Презервативов купить, — честно ответил я.
Обидно расхохотавшись, Виталина повезла меня в нужном направлении.
— Еще посмотрим, кто будет смеяться последним, — покраснев ушами, обиженно буркнул я таящему снегу за окном.
— Ну не обижайся, — она погладила меня по голове, и я чуть не зажмурился от удовольствия. — Ты правильно поступаешь, Сережа, в твои годы ребенка заводить еще рано.
— Поздно, — аккуратно убрал я ее руку с головы. — Урон уже нанесен.
— Хочешь я сделаю для тебя что-нибудь хорошее? — мурлыкнула она тоном, от которого меня бросило в жар.
— Страшный ты человек, Вилка, — вздохнул я. — Не машинистка, а натурально тренажер для выработки железной воли. И просьба «прекратить приручение» все еще в действии!
— А чего я такого сделала-то? — с видимым удовольствием на лице включила она дурочку. — Я имела ввиду приготовить что-нибудь, или подарок какой.
— Именно так я тебя и понял, — покивал я. — А у фарцы тебе сколько платили за торговлю шмотками?
— Шестьсот в месяц, — ответила она.
— Некисло. КГБ, стало быть, основную зарплату не выплачивало?
— Выплачивало, — покачала она головой. — Это же не официально, «по-черному». Половину в бухгалтерию сдавала, половину — на оперативные расходы себе оставляла.
— Знаем мы ваши «оперативные расходы», — хмыкнул я. — Но такой уклад только одобряю — человек опасности подвергается, общается по долгу службы фиг пойми с кем, значит можно разрешить
