за это и задал очень интересный вопрос. — А у тебя зарплата из КГБ или из МинКульта начисляется?
— И оттуда, и оттуда, — спокойно ответила она, опустилась на стул и положила лицо на ладони, оперев локти на стол. — Из МинКульта — 120 рублей, а КГБ доплачивает 90 — разницу.
— 210 рублей в КГБ получаешь, значит?
— Не твои странные деньги, конечно, но жить можно, — с укоризненной миной ткнула она в меня пальцем.
— А я-то че? Родина даёт, значит так надо — все в рамках Советского законодательства и с соответствующими налогами. Еще валюта пошла — мои песни по всему Соцблоку крутят, а Зыкина из гастролей не вылезает, собирает не стадионы конечно, но вполне себе полные концертные залы. Даже представить не мог, что музыка для угарных плясок под водочку так зайдет европейцам. Полторы тыщи чеков насыпали, куда девать — не представляю, у нас все есть. Хочешь оденем тебя как куколку?
— Я эти платья больше видеть не могу, — скривилась Вилка.
Пора!
— Тебя на «медовую ловушку» натаскивали?
Виталина скучающим тоном ответила, безэмоционально глядя мне в глаза:
— На нее. С буржуями трахаться, секреты вызнавать, в ушко по ночам нежно нашептывать, — протянув руку, потрепала меня по голове. — Да не мрачней ты! — светло улыбнулась. — Работа скотская, но кто-то же должен ее делать, чтобы вам здесь спокойно жилось?
Настроение полетело в помойку — зачем спрашивал?
— Вот такой вот поганый у нас мир, — вздохнул я. — А у фарцы подрабатывала, пока в отпуске?
— А я бракованная, — она отодвинулась, повернулась правым боком, расстегнула пиджак, блузку и показала бежевый лифчик (глоть) и тянущийся от середины ребер, почти до пупка, пощадивший спину и уходящий под юбку шрам от ожога.
«Года два прошло» — подсказали справочники в голове. И все еще очень хороша.
— Можно дальше спросить? — пока девушка поправляла одежду, включил я наконец-то деликатность.
— Можно, — кивнула она. — У меня приказ на все твои вопросы отвечать.
— Вообще на все? — офигел я.
— Дурачок, — хихикнула она. — Кто тебе в СССР вообще все расскажет?
— Справедливо. Но я другое имел ввиду, когда спрашивал.
— Я уже большая девочка, Сережа, — протянув руку, она поправила мне челку. — А вот ты — на удивление странный пионер.
— Уникальный! — нескромно поправил я. — Чем это тебя так?
— Прямо перед выпуском — эта часть засекречена — меня направили в — засекречено — и там — засекречено — и десять лет обучения полетело в помойку! — закусила губу. — Я же лучшей в нашей группе была, а теперь вон — на мелочевку размениваюсь, мол, сойдет для сельской местности. Жалеют меня, понимаешь? — тихий, спокойный голос Виталины пробирал до самых костей.
— Крепко тебя житуха приложила, — в тон ей ответил я. — Сочувствую, но сам жалеть не буду — у меня с самого твоего появления ширинка трещит, и шрам как-то пофиг. — Вилка фыркнула. — А про утраченную возможность принести Родине пользу не переживай: мы с тобой таких дел наворотим — планетарных масштабов!
— Угу, — с теплой улыбкой кивнула она. — Ты уж постарайся, Сережка.
— Прямо сейчас и начнем, только посуду помой, пожалуйста.
— Есть, командир! — шутливо козырнула она и принялась за дело.
Потом она помогла мне застегнуть пальто поверх руки и завязала шнурки.
— Неудобно — капец, — вздохнул я. — Спасибо за заботу, агент Вилка.
Девушка ответила средней мощности щелбаном, и, потирая лоб, я пошел за ней вниз по лестнице.
— Это же «Запорожец»! — восхитился припаркованной у подъезда классикой ЗАЗ-965А.
— Екатерина Алексеевна у твоей мамы спрашивала, какую машину хотел бы Сережа, — пояснила Виталина. — Очень она тебя ценит.
— Буду соответствовать, — пообещал я и сел на переднее сиденье.
А че мне ГАИшники сделают? Автограф возьмут? Это я всегда с удовольствием!
Виталина завела мотор, и я скомандовал:
— Поехали в «Пингвин».
Девушка сочно рассмеялась и спросила:
— Это ты оттуда собрался дела планетарного масштаба вершить?
— Смешно, — оценил я. — Не все сразу, товарищ младший лейтенант. Процесс не быстрый, планов — на десятилетие вперед. Начнем с малого, наработаем кредит доверия, чтобы дали возможность сделать что-то побольше, — немного подумав, добавил. — Ну и так далее.
— Поняла, — хихикнула она. — «Пингвин» так «Пингвин».
* * *
К кафе подъезжали под доносящееся из радиоприемника рокотание Высоцкого. Дед и об этом не забыл! Теперь ждем Владимира Семеновича в телевизоре и во всех музыкальных магазинах в виде пластинок. Посмотрим, победит ли народное признание алкоголизм и опиаты.
— Жесть ты водишь, конечно, — похвалил я Вилку.
С правилами дорожного движения у нее свои отношения — скоростной режим пофигу, а, если можно проехать на красный без последствий, Виталина не сомневалась ни секунды. ГАИшники, судя по всему, таким демонстративным пофигизмом прониклись и решили: «если так летит, значит так надо». Часть даже козыряла! Или это потому, что номер нашего «Запорожца» уже довели до всех с приказом «не трогать»?
— Могу ехать медленно и печально, — предложила она.
— Да нормально, я совершенно уверен, что ты никого не собьешь, а тем более — не угробишь меня и себя. И вообще так веселее.
Посмотрел на временно переехавшие на правую руку часы.
— А еще мы прибыли за десять минут до назначенного времени, и теперь Евгению Серафимовичу будет слегка неловко.
— С чего? — хмыкнула Виталина. — Это у японцев твоих все на полчаса раньше приходят и извиняются, что не пришли за час, а Евгению Серафимовичу-то чего переживать?
— Тоже верно, — признал я ее правоту, и мы зашли в кафе.
Меня узнали — пришлось откупаться автографами и благодарить за сочувствие. Приятно! Далее мы с Вилкой взяли по паре «разминочных» шариков, уселись за столик, и я принялся осматривать полупустой зал. Девушка сделала это сразу, но меня больше интересовало мороженое и окруживший народ. О, знакомая рожа!
— Агент Вилка, внимание! — тихонько скомандовал я. — На два часа за моей спиной (Виталина села так, чтобы видеть весь зал) брюнет южной внешности, отдаленно похожий на Алена Делона.
— На альфонса похож, — поразила она меня наблюдательностью.
— Я его на стенде разыскиваемых видел, когда
