схватил его за кисть, поблагодарил и наклонился к нему. Он похлопал меня по плечу. Потом он правильно понял мой порыв и на мгновение обнял меня. Я смущенно освободился из его объятий.
— Спасибо, — поблагодарил я, — правда, спасибо. Передавай привет другу.
— Да-да. И выспись как следует.
— Я правда надеюсь, — заверил я, уходя, — что мы когда-нибудь прищучим мерзавцев, которые заставили голодать твоего отца.
Грегор взмахнул рукой, мол, так все и будет. И скрылся в школе.
Джинни подняла голову и посмотрела в мою сторону. Она явно не ожидала, что я вернусь так рано. Она громко замяукала и принялась скрестись о стенку переносного кошачьего дома. В последний раз он пригодился четыре-пять лет тому назад. Джинни зашипела.
— Потерпи, еще немного, — умолял я.
Люди в трамвае оборачивались в мою сторону. Лица как у статистов, на шее — провода наушников. Я был человеком с печальным кошачьим домом. Чтобы ей было удобнее, я положил туда одеяльце. Джинни свернулась на нем клубком.
Аня открыла дверь. Она взглянула прямо на меня, и это на миг меня обезоружило. Однако она меня не узнала.
— Добрый день, что вы хотели?
— Привет.
— А, это ты. Ты же говорил, у тебя курсы повышения квалификации.
Она впустила меня в прихожую, на мгновение притронувшись к моему плечу.
— Смотри, кто тут у нас!
Я поднял кошачий дом повыше.
— Да?
— Я привел твоего бывшего друга, — сказал я. — Ему внизу было так одиноко.
Аня отступила в сторону.
— Что?
— Я пошутил, пошутил, но я правда кое-кого принес, вот, смотри.
— Окей, — сказала Аня и осторожно протянула руку, так как не могла оценить, с какой стороны раздастся «здравствуйте» представленного мной незнакомца.
Я открыл кошачий дом.
— Смотри, кого я принес, — повторил я.
Мое опьянение почти прошло, но невнятный лепет и чрезмерная откровенность казались мне как нельзя более подходящими случаю. Я решил не менять стиля.
К счастью, в это мгновение Джинни замяукала и закряхтела. На лице Ани обозначилось удивление. Она протянула руки.
— Где же, где… — начала она, подходя ближе.
Уверенно ее простертая рука, — ей хватило одного тихого мяуканья, чтобы точно установить местонахождение объекта, — нашла голову кошки, которая тянулась к ней.
— Боже мой… Ну, как ты? Почему… Ай, привет, какая ты мягкая.
Она принялась чесать Джинни шейку.
— Я решил тебя с ней познакомить.
— Батюшки мои. Ты пил?
— Уже почти протрезвел. Выпил на работе. Двое моих коллег, Марио и Грегор, скоро поженятся и вроде как устроили по этому случаю праздник, и мне пришлось выпить с ними. А они алкоголь переносят куда лучше, чем я, ха-ха.
— Да, но почему? — спросила Аня.
— Мне нужно было как-то себя поддержать, — перебил ее я.
— Почему ты привез мне кошку?
— Чтобы как-то себя поддержать, — повторил я.
— Боже мой, ты и вправду напился.
— Это все только из-за того… потому что. Я должен тебе кое в чем признаться. Наверное, ты не поверишь и решишь, что я совсем спятил. Но я должен тебе это сказать. А то окончательно рехнусь.
— А, — произнесла Аня и нервно рассмеялась. — И что же это?
В открытую дверь гостиной я увидел кресло с надписью «ВЫДРА ВЫДРА ВЫДРА». На нем лежала моя бейсболка от солнца, а в ней — какой-то незнакомый желтый, круглый предмет, может быть, мандарин или апельсин.
— Что ж, — начал я, — дело в том, что…
ВОЛШЕБНИК
Нелегко проявлять строгость к себе самой, когда весь мир глубоко погрузился в зиму. Фрау магистр Аннамария Перхталер прошла в комнату сына с гитарой и МР-З-плеером. За окном виднелись витрины турфирмы, такие темные, что в них можно было разглядеть лишь словно нарисованные мелом отражения велосипедов, стоящих на противоположной, то есть ее собственной, стороне улицы. Вчера вечером она снова забыла задернуть шторы в комнате Марио.
Теперь каждое утро на тротуарах лежал свежий, еще не истоптанный, пока еще белый снег. В последнее время казалось, будто он не выпадает, а просто прирастает за ночь. Большинство деталей городского пейзажа зимой представали куда более мягкими и округлыми, а утешение, даруемое круглыми вещами, есть что-то, к чему, по счастью, невозможно привыкнуть даже за целую человеческую жизнь.
Маленькие наушники плеера у нее в ушах были скрыты волосами, которые она сегодня с утра распустила по плечам. Вращая крохотное колесико, она делала музыку громче, пока не заглушила все остальные звуки. Сегодня она выбрала «Slayer», ужасную дрянь, монотонную и скучную, но обладающую нужным драйвом и силой. Она погладила сына по лбу и повернула его голову, так, чтобы казалось, будто он смотрит прямо на нее. В последнюю неделю она пыталась слушать группу «Му Bloody Valentine», но ее вещи в конце концов оказались слишком эмоциональными, несмотря на весь фон, создаваемый «гитарной стеной». Она держала Марио за руку и улыбалась ему. Потом положила другую руку ему на грудь и несколько раз надавила слегка — так, что Марио упруго приподнялся и опустился у себя в постели. Прошло шестнадцать лет, а он ни на день не повзрослел, с сентября тысяча девятьсот девяносто девятого. Она прижалась к его ладони щекой и поцеловала ледяные пальцы. Взгляд ее упал на комнатную лилию в подвесном горшке. Надо будет ее полить.
Аннамария положила гитару на грудь Марио. Потом взяла его руки, помассировала, изгоняя накопившееся за ночь оцепенение, и поместила их так, словно Марио играет сам, пристроив левую на грифе, а правую — на корпусе, чтобы она покоилась на струнах. Правильный угол она искала несколько месяцев. На самом деле все зависело только от угла, он автоматически обеспечивал правильный баланс и распределение веса. Гитара пребывала на груди у Марио в абсолютном равновесии, пальцы его лежали на струнах совершенно естественно, голова покоилась во впадине подушки, по форме напоминавшей раковину для мытья в парикмахерской, а глаза, подобно поисковым прожекторам, смотрели немного в разные стороны. С правым глазом дело обстояло плохо, даже теперь, семь лет спустя, в нем виднелась белесая тень, конец света.
В паузе между двумя песнями Аннамария закрыла глаза. Потом рев начался снова, она посмотрела сыну в лицо и сказала, что сегодня вечером, наверное, его побреет. Ее собственный голос музыка не заглушала, но воспринимался он все же как чужой, но это было терпимо. Лилия в подвесном кашпо, казалось, вот-вот перевернется и упадет на пол. Надо же, как быстро она растет, прошла всего неделя, а уже появился новый побег, всё по одной и той же программе, делить и размножать, надо же, правда. Аннамария
