произошло из-за меня!»
Или все-таки нет?
Она даже хотела наведаться в особняк матери Клода, но решила не делать этого. Все равно она ничем помочь не сможет, а ведь женщину постигла кошмарная трагедия: в течение двух с небольшим лет она потеряла сначала мужа, потом одного сына, а затем и второго – причем они оба оказались застреленными!
А еще через день газеты оповестили читателей: «Жена-убийца французского миллионера скончалась во время преждевременных родов! Их сын – полный сирота и наследник одного из самых крупных европейских состояний!»
Да, у жены Клода, которую после убийства взяли под арест, начались преждевременные роды, ребенка извлекли при помощи кесарева сечения, а вот мать спасти не удалось. Что же, с учетом того, что ей, не исключено, грозило долгое тюремное заключение или даже смертная казнь, как подводили итог газеты, это был не самый плохой вариант.
И, наконец, еще через день вышло экстренное сообщение с крайне плохой фотографией, на которой ничего различить было нельзя: «Мать Клода Моргенштерна, бабка самого богатого младенца в мире, отправляется на “Олимпике” в Нью-Йорк, дабы вступить в права опеки».
Лиза зареклась читать желтые парижские газеты, осознав, что часть ее самой умерла вместе с Клодом. Что же, она любила его, и он ее, вероятно, по-своему тоже.
Но и молодая жена его любила, поэтому и застрелила, не желая ни с кем делить.
* * *
А спустя несколько дней, когда ночью, не в силах уснуть, Лиза сосредоточенно работала в мастерской над очередным заказом, в дверь грубо постучали. Испугавшись, что это кто-то из соседей или знакомых, явившихся оповестить ее, что с отцом что-то случилось, она отворила входную дверь.
И заметила Юрбена, который, прижимая к груди большой пакет, буквально ввалился к ней в мастерскую.
– Ты должна на одну ночь спрятать это! – заявил он, вручая ей пакет. – Потому что полиция устроила обыски…
– Что это? – спросила Лиза, вдруг понимая, что в пакете картина, а Юрбен осклабился:
– Ты что, газет не читаешь?
Лиза качнула головой:
– С некоторых пор действительно не читаю. Так что это?
И вдруг поняла: она держит в руках «Мону Лизу» – оригинал, похищенный Юрбеном или кем-то по его заказу из Лувра.
Лиза от этого открытия едва не уронила сверток, а Юрбен предостерег:
– Эй, поосторожнее с ней! Ты знаешь, сколько она стоит?
– Думаю, – возразила Лиза, – эта пожилая итальянская дама бесценна. Так вы совершили это? Точнее, ты совершил это?
Юрбен, уставившись на нее, заявил:
– Ну нет, не я, а один чудак, который просто так вынес ее из Лувра. Только он думает, что сделал это по причине какой-то своей блажи, а в действительности он, сам того не ведая, делает то, что нужно нам!
– И вы подставите его? – спросила холодно Лиза, а Юрбен ответил:
– Слишком много вопросов, детка! Никто никого подставлять не намеревается. Если этот идиот украл «Мону Лизу», а мы просто воспользовались случаем и подменили подлинник, который у него в руках, на изготовленную тобой копию, то ведь никому от этого плохо не будет!
Он оглушительно расхохотался, а Лиза произнесла:
– Понимаю… Вы не только подставили этого человека, но и подсунули ему фальшивку. Ведь когда полиция рано или поздно выйдет на него и обнаружит «Мону Лизу»…
Когда это произойдет, оригинал, тот самый, который она прижимала сейчас к груди, давно будет у какого-то бесчестного коллекционера, по заказу которого и была осуществлена эта кража.
– Это нас уже не интересует, детка! – провозгласил Юрбен. – Но полиция поставила на уши весь Париж, я и мои друзья, конечно же, в центре внимания, сама понимаешь, почему. Так что пусть синьора проведет ночку у тебя – к тебе никто не заявится, это точно!
Лиза возразила:
– Если вскроется, кто сделал копию…
Юрбен в дверях заявил:
– Какую копию, детка? Ты что, делала какую-то копию?
Лиза отрицательно качнула головой, а Юрбен хохотнул:
– То-то и оно! Никто ничего доказать не сможет! И, вообще, твоя копия ведь неотличима от оригинала! Не исключено, что идиоты-полицейские, отыскав ее у этого дурака, который беспрепятственно вынес ее из Лувра, решат, что отыскали синьору! И дело с концом!
Задумано было бессовестно, но, надо отдать этому должное, элегантно. Ведь, в самом деле, похититель, похоже, был слепым орудием в руках бандитов, о чем сам не подозревал, и он уверен, что является обладателем подлинника, который, однако, уже заменен на копию. И если ее найдут – копию, которую все, в том числе похититель, считали подлинником, то что будет тогда?
Неужели вернут в Лувр, ничуть не сомневаясь, что это – «Мона Лиза» кисти Леонардо?
А подлинник ведь находится в ее руках – и от осознания этого Лиза пришла в ужас.
– Храни ее хорошенько, завтра днем или под вечер ее заберут. И учти, если с ней что-то произойдет… – Юрбен достал из кармана складной нож. – И без глупостей, детка. Никуда от нас ты все равно не убежишь, кроме того, у тебя ведь имеется старый сумасшедший папочка!
Высказав эту недвусмысленную угрозу, Юрбен послал Лизе воздушный поцелуй и был таков, оставив ее один на один с «Моной Лизой».
* * *
Закрыв за ним дверь на засов, девушка отнесла «Мону Лизу» в мастерскую и, чувствуя небывалое волнение, поставила пакет на мольберт, а затем стала осторожно снимать слои бумаги и опутывавшие ее веревки.
Наконец на мольберте перед ней возникла она. Да, сомнений быть не могло: это «Мона Лиза», каждый штрих которой, каждую трещинку она за долгие дни подготовки к производству копии изучила самым внимательным образом.
И теперь похищенная из Лувра синьора находилась в ее мастерской, но всего на ночь. Взяв стул, Лиза, облокотившись на спинку, уселась около мольберта и, забыв обо всем, смотрела и смотрела на «Мону Лизу».
* * *
…Она сама не заметила, как наступило утро. И вспомнила, что к ней должна пожаловать богатая чета, заказавшая модный двойной портрет.
Лиза отнесла «Мону Лизу» в кладовку, где, извинившись перед пожилой итальянской синьорой, поставила ее лицом к стене.
Клиенты, позируя Лизе, изливали на нее потоки информации:
– Подумать только, какое полное событий лето! Сначала убийство Клода Моргенштерна в Париже, потом смерть его жены, которая его и убила! Мы его не знали, потому что он был птицей слишком высокого полета…
Лиза, стоявшая перед мольбертом и нехотя водившая кистью, думала: если бы она сказала этим почтенным заказчикам, что сама не только отлично знала Клода и занималась с ним любовью в этой самой комнате, более того, на том самом диване, где сейчас восседала супруга парижского буржуа, то они
