другим копиистам!
И вышла с кухни.
* * *
А через два дня отец в панике прибежал к ней в мастерскую (Лиза как раз заканчивала парный портрет Клода и его жены):
– У младшей сестры Сергея Апполинарьевича обнаружили чахотку! Ей срочно надо в Давос, на курорт!
И он уставился на Лизу, которая резонно заметила:
– Папа, знаешь, сколько это стоит?
Революционер-теоретик, оказывается, знал.
– Папа, таких денег у меня нет.
– Лизонька, мы же не можем бросить на произвол судьбы сестру Сергея Апполинарьевича! Может, тебе взять дополнительные заказы?
– Папа, мне надо взять сразу пять дополнительных заказов параллельно, чтобы… – Она осеклась, потому что вспомнила о разговоре с Юрбеном.
Что же, тот вместе со своими дружками из криминального мира Парижа что-то затеял, и Пабло, именем которого тот прикрывался, не имел ни о чем представления.
Но за работу хорошо платили – даже очень хорошо.
– Думаю, я знаю, где взять деньги… – сказала Лиза, а отец, расцеловав ее, заявил:
– Отлично, тогда я побегу к Сергею Апполинарьевичу и успокою их с матушкой? Лизонька, а когда его сестра сможет отправиться в Давос?
* * *
Сестра отправилась на легочный курорт неделю спустя – к тому времени Лиза, уже получив от Юрбена задаток (хотя тот упорно желал отдать деньги только по исполнении заказа), провела несколько дней в Лувре, напротив Моны Лизы, изучая каждый штрих, каждый изгиб и каждую трещинку.
В отличие от ее прежних заказов, работа продвигалась крайне медленно. Откладывая в сторону один неудачный вариант за другим, Лиза приступала к исполнению задания с нуля. Особенно трудно давалась изобретенная Леонардо техника сфумато – своего рода дымка, выписанная тончайшими, наложенными друг на друга неразличимыми мазками между шедевром и тем, кто его лицезреет.
Наконец стало что-то получаться, и даже знаменитая улыбка выглядела более-менее похожей.
Но именно что более-менее.
Юрбен, вначале через день, а потом каждый день навещая ее в мастерской, торопил:
– Чего ты так копошишься? И зачем столько пробных вариантов? Когда будет готово…
Лиза, напряженно работая, заявляла:
– Вам же требуется не просто копия, а копия-шедевр, и вы его получите! Кстати, скажи, кто дал заказ на «Мону Лизу»?
Юрбен замялся.
– Ну, копия должна попасть в руки одного коллекционера, который…
Оторвавшись от работы, Лиза заметила:
– Я не о копии веду речь, а об оригинале. О том самом оригинале, на который вы имеете виды, так ведь?
Юрбен, приблизившись к ней, заявил:
– Не советую тебе повторять подобные опрометчивые слова!
Значит, в самом деле афера – более того, кража «Моны Лизы» из Лувра или даже ее подмена на копию?
На копию, изготовленную ею!
Этот факт не то чтобы особо страшил Лизу. Ей требовались деньги – и она приняла заказ. Точнее, семье Сергея Апполинарьевича требовались деньги.
А что, если в итоге выйдут на нее и она окажется в тюрьме? Ну нет, она всегда сможет отвертеться, заявив, что не знала, как заказчик распорядится изготовленной ею копией.
Но поверят ли ей с учетом отца-революционера?
– И Пабло ведь не имеет к этому ни малейшего отношения? – продолжила Лиза, и Юрбен заявил:
– Не болтай! К началу августа все должно быть готово!
– Не могу обещать! – заметила она.
* * *
И все же копия «Моны Лизы», которой Лиза осталась более чем довольна, была готова к концу июля. Оставалось только одно: искусственно «состарить» ее, дабы она походила на полотно, созданное в начале шестнадцатого века.
Обычно Лиза таким не занималась, поэтому пришлось обратиться за помощью к пожилому реставратору, который жил неподалеку. Тот, не зная, о чем именно идет речь, дал ряд дельных советов, а потом помог Лизе «состарить» уже готовый парный портрет Клода и его беременной жены.
Тех самых, которые на днях должны были вернуться из Штатов.
Результат получился великолепный, и двойной портрет выглядел как шедевр, которому много столетий.
С «Моной Лизой» девушка экспериментировала уже в одиночестве, повторяя все то, чему научил ее реставратор.
У нее имелись две копии шедевра Леонардо – одна идеальная и другая похуже. Сначала она «состарила» вторую. Вышло приемлемо, однако результат все же не удовлетворил Лизу.
Оставалась только одна попытка. Если и она не увенчается успехом, то Лиза провалит задание – Юрбен и те личности, что стоят за ним, будут крайне недовольны и потребуют вернуть деньги, которые были уже истрачены.
Это в лучшем случае потребуют вернуть деньги…
А в худшем?
* * *
…Когда, проведя бессонную ночь, Лиза распахнула дверцы особой камеры, в которой находилась картина, подвергавшаяся воздействию теплого воздуха и химикалий, осторожно извлекла ее наружу, то едва не уронила от волнения.
А потом, дрожащими руками укрепив на мольберте, поняла – это покрытый сплошной сеткой трещин-кракелюров подлинный шедевр.
Точнее, копия шедевра, причем копия идеальная.
Вторая попытка превзошла все ожидания, и Лиза, чувствуя, что ее переполняет гордость, поняла, что ни с кем не может поделиться этой информацией: ни с пожилым реставратором, ни тем более с отцом.
* * *
Юрбен, который следующей ночью явился в сопровождении низкого неприятного типа, внимательно и долго осматривавшего копию при помощи вставленной в глаз лупы, все ждал вердикта, а эксперт наконец заявил с сильным акцентом:
– Просто идеально!
Мужчины переглянулись, Лиза накинула на «Мону Лизу», свою «Мону Лизу», простыню и сказала:
– Вижу, вы остались довольны исполнением заказа. А теперь я хотела бы получить вторую часть гонорара. Прямо здесь и сейчас!
Лиза ждала от этих типов чего угодно, однако те вручили ей сверток с деньгами, которые девушка внимательно пересчитала, все опасаясь, не фальшивые ли купюры?
А затем заказчики, прихватив «Мону Лизу», ее «Мону Лизу», удалились, оставив Лизу с пачками денег, разложенными на столе.
* * *
Парижские газеты вышли на следующий день с заголовками: «Французский миллионер убит в Нью-Йорке!»
Тот, кто пал жертвой преступления за океаном, оказался Клодом Моргенштерном. Лиза, обычно таких газет не читавшая и совершенно случайно заполучившая в руки один экземпляр, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, все же заставила себя прочитать статью.
Клод был мертв! Быть может, это ошибка? Но нет, не ошибка, а беспощадная реальность. И, хуже всего, он был застрелен накануне отплытия обратно в Европу своей молодой беременной женой!
Всю ночь Лиза не сомкнула глаз: слез не было, однако душа, казалось, превратилась в труху. «Не может быть, не может быть, не может быть…», – твердила она себе. Хуже всего было то, что хотя в статье не упоминались причины, по которым жена Клода вдруг взяла револьвер мужа и хладнокровно выстрелила в Клода три раза, ее не покидала мысль: «Все
