Мэгги. – У меня в детстве была кошка, у которой было по семь пальцев на передних лапах.
– Вторая история – правда! – поспешила Келли.
– Ты же ещё не слышала.
– Даже если во второй у тебя окажется слон с тремя ушами, это всё равно было бы правдой!
– А вот и не угадала. Вторая история… – Мэгги заговорщически пригнулась и зашептала: – Натан Тёрнер положил глаз на миссис Брекенридж.
Келли, всегда готовая возразить, запнулась и умолкла.
– Ну? Кто первый? – спросила Мэгги.
– Вторая история – правда, – сказал я. – Хотя бы потому, что вокруг миссис Брекенридж витает флёр романтизма.
– Не романтизма, а пошлости! – поджала губы Мэгги.
– В её случае это одно и то же.
– Келли?
– Дай сообразить. Значит, эта ворона Саллендж намекала на Брекенридж с Тёрнером? А ты знала и молчала столько времени?
– Ну какое это имеет значение? – Дочь рыбака спрятала глаза. – Сейчас мы играем, а на войне все средства хороши.
– Вот уж называется подруга! – надулась Келли.
– Я тебя обрадую: первая история – правда, – сказал Адам.
– Молодец! – Мэгги потянулась и поцеловала моего друга в нос.
Келли взяла оторопь.
– Господи, – дёрнула она плечами. – Что тогда за чудище у тебя жило?
– Самое нежное и любящее из тех, что я встречала, – сказала Мэгги с упрёком.
– Это называется полидактилией, – сказал Адам, поправляя очки на носу. – Генетическая аномалия у животных. Кстати, лишние пальцы им только во благо.
– Вот уж не думала!
– Твоему хозяину лишние пальцы не помешали бы, – съязвила Мэгги.
– А чем тебе не угодил Джон? – вскинулась Келли.
– Тем, что он и в самом деле никудышный. Путает лекарства, это, по крайней мере, в последнее время так. Я недавно ходила к нему на приём, порезалась рыбным ножом и…
– Так то ты специально порезалась! – хихикнула Келли.
– Иди ты!
– Лишь бы Джон коснулся тебя. Знаю я эти проделки! Порезалась небось, задрав подол повыше!
– Господи, да неужели ты думаешь, что на целом острове я не найду себе порядочного мужчину, и не такого неудачника, как твой Макэвой? – издевательски сказала Мэгги.
– Кого, например?
– Да того же Тёрнера. Он вроде ничего.
Келли засмеялась.
– Ничего особенного, ты хотела сказать? Ну подумаешь, высокий, скуластый. Но ты ему не нужна.
– Почему это?
– Ну куда тебе с твоими костями против двухсот двадцати фунтов страстной плоти Брекенридж!
Мэгги отпустило, и она закатилась хохотом.
– Я же говорила – старая развратница. А сама в церковь ходит!
Успокоившись, Келли сказала:
– Между прочим, Джон только сейчас таким рассеянным стал, и впредь прошу не говорить о моём хозяине плохо. Ты же не знаешь, каким он был раньше. Я верю, например, что до моего прихода к ним в дом он был прекрасным врачом. Мама говорила, что Джон Макэвой мог прийти к ней даже ночью.
– Такое вправду было? – удивилась Мэгги.
– Пару раз. Маму одно время мучила язва желудка.
– А мне сестра рассказывала, что когда мужу миссис Брекенридж было плохо – кстати, настолько плохо, что он даже однажды умер, – Джон прибыл слишком поздно, да ещё принес не то лекарство, хотя ему по телефону объяснили что к чему. И Джона тогда трясло как в лихорадке. Сестра говорила, что похоже на болезнь какого-то там Паркера. Господи, он же, наверное, вместо того, чтобы укол сделать, перерезал бедному Брекенриджу все вены.
– Это слухи, дорогая!
– Вовсе нет. Об этом тогда всем растрезвонил Рассел.
Мы с Адамом переглянулись. Что-то цепляло в этой болтовне, может, что-то даже представляло ценность, но лично я пребывал не в том состоянии, в котором можно было это осмыслить.
– На месте Джона любой бы стал дёрганым. Ты с Ровеной общалась когда-нибудь? Я слышала, как она несколько раз требовала с него все деньги, что он заработал! Буквально трясла за ворот! Его жизнь теперь простирается от дома до работы и обратно, и никаких отступлений в сторону. Потому он бедный и нервничает. Но знала бы ты, какой он преданный! Потому и терпит её. Слова плохого про неё не сказал, а стоило бы. А она – невоспитанная грубиянка и ведьма, вот кто она! – фыркнула Келли с негодованием.
– Так, кто у нас следующий. Адам?
Адаму игра наскучила, и он отрицательно покачал головой.
– Тогда я, – кинулась вперёд меня Келли. – Первая история – Саймон Рассел в молодости был красавчиком!
– А откуда ты знаешь, каким был Рассел? – недоверчиво сказала Мэгги. – Ты с ним на его выпускной ходила?
– Дура! – Келли кинулась с тумаками.
– Давай вторую, – сказал я.
Келли повалила дочь рыбака на лопатки, и, держа её за руки, сказала:
– Вторая. У Мэгги есть родинка, которую она тщательно ото всех скрывает!
Адам и я повалились со смеху, а бедная Мэгги брыкалась, точно пойманная рыба в ведре, и норовила заткнуть рот подруге.
– Замолчи!
– Кто хочет выиграть этот круг? – потешалась Келли. – Сами залезьте и проверьте!
Мэгги безуспешно пыталась выбиться из-под Келли, задиравшей ей платье. Мы с Адамом ухмылялись, как коты, налакавшиеся сливок, и каждый думал о своём, глядя на буйный цветник. Хотя из нас двоих только я мог выиграть этот раунд. Как-то, года два назад, настойчивость Мэгги привела нас с ней к лавке свиданий. Было за полночь, скамья была холодная и неудобная. С той поры Мэгги всерьёз рассчитывала женить меня на себе.
Спихнув с себя Келли, Мэгги присела и выпрямилась, оправив подол задравшегося платья.
– Первая история – правда, – не поднимая глаз, сказала она.
– Лгунья! – звонко смеялась Келли. – Мэгги лгунья! Лгунья! Лгунья!
– Как бы там ни было, а Рассел, будучи юношей, крутил шашни с гувернанткой миссис Кампион. Я слышала, как мать об этом сплетничала с соседкой. Так что вполне может быть, Рассел был себе ничего.
Запал Келли поубавился, она с прискорбием признала:
– Только я слышала, что не с гувернанткой, а с самой миссис Кампион. Говорят, она была неверна Рэю.
– Ну нет, – возразила Мэгги. – Я слышала только про гувернантку.
– Поразительно, что у такого сухаря родилась такая дочь, – сказала Келли.
Барышни умолкли, потому что речь зашла о третьей женщине, а мужские уши здесь были лишними. Возникла необходимость в свежем воздухе, и мы с Адамом поднялись и вышли через узкий коридор на улицу, спавшую под лунным пеплом. Ночь была холодной, но нас как следует грело изнутри. Мы встали у соседских кустов, помочились и перешли дорогу к полоске кремнистого берега. Когда стало накрапывать, мы перешли обратно и встали под козырёк. К нам вскоре вышла Келли, жуя печенье.
– Я проголодалась, – сказала она. – Сходимте-ка к мисс Вудс.
– Уже за полночь, – сказал я.
Келли – обиженная
