Мариэлла вышла из зала суда в сопровождении Малкольма иагентов ФБР, но на нее немедленно накинулись репортеры. Они буквально цеплялисьза ее платье и выкрикивали свои вопросы прямо ей в лицо, а она тщетно стараласьотделаться от них.
— Расскажите про лечение в клинике… Кстати, осамоубийстве… Ваш малыш… Расскажите нам обо всем… Смелее, Мариэлла, как надуху!
Они уже сидели в машине, а голоса журналистов еще звенели унее в ушах. Джон Тейлор с каменным лицом смотрел в окно. Только Малкольмрешился заговорить с ней, и таких слов она от него не ожидала:
— Это было мерзко.
Она благодарно посмотрела на него, считая, что он имеет ввиду безжалостные вопросы Палмера, но по его лицу поняла, что ошиблась. Ониспытывал омерзение от того, что услышал о ее прошлой жизни. Глаза Мариэллынаполнились слезами. Малкольм ничего не говорил до самого дома. Только когдаони разделись и прошли в библиотеку, она спросила мужа, что он имел в виду вмашине. Он посмотрел на нее с презрением:
— Мариэлла, как же можно?
— Как можно что? Говорить правду? А что мне ещеоставалось? Он и так все знал. Ты же видел письма от врачей.
— Боже… Эти самоубийства… головные боли… два года вклинике для душевнобольных…
— В декабре я тебе все рассказала.
— Тогда это звучало совершенно иначе. Он смотрел на нееи кривил рот, и ей вдруг стало противно. Она-то думала, что знает этогочеловека, который сейчас стоит перед ней. Она взбежала наверх и заперлась вспальне. Через несколько минут под дверь ей просунули лист бумаги, на которомбыли написаны два слова: «Позвони врачу». Сначала она подумала, что готовитсячто-то нехорошее, но потом узнала почерк Джона Тейлора и удивилась: зачем этоему понадобилось, чтобы она звонила врачу? И вдруг поняла. Нет, она не смоглабы разумно ответить, но где-то в глубине души что-то ей стало ясно. Онанашарила записную книжку, сняла трубку и заказала разговор. В Вилларе былодевять часов вечера, но она знала, что застанет главного врача на месте, таккак он жил при больнице. Он действительно взял трубку и очень удивился, когдапонял, кто ему звонит.
— Как у вас дела?
Она хотела рассказать ему про похищение сына, но он в общихчертах уже знал и даже сказал, что ему самому уже пришлось отвечать на вопросы.Она умолчала о роковой роли, которую на суде сыграла его телеграмма, потому чтознала, как расстроится доктор, если узнает, что его слова были обращены ей возло. Когда-то этот доктор спас ее.
— С вами все в порядке? — с глубоким участиемспросил он.
— Как будто да.
— А как мигрени?
— Было значительно лучше. Правда, не сейчас.
Вы понимаете, как измучила меня эта неизвестность. АМалкольм, мой муж… Мне пришлось рассказать ему про Чарльза, про клинику. Передсвадьбой он не интересовался моим прошлым.
— Но он же был в курсе! — удивленно воскликнулдоктор Вербеф, не допуская мысли, что Мариэлла может этого не знать. —Незадолго до вашей свадьбы он мне звонил… Когда же?.. Да-да, в тридцать второмгоду. Да, правильно. Вы уехали отсюда в феврале, а он, наверное, звонил воктябре.
Поженились они три месяца спустя, первого января, в Новыйгод.
— Он вам звонил? — растерялась Мариэлла. —Зачем?
— Он спрашивал, не может ли он что-нибудь для вассделать. Чтобы избавить вас от этих головных болей… Вообще сделать вашу жизньсчастливее. Я сказал ему, что вам надо иметь много детей, — грустно сказалдоктор. Он по-настоящему жалел Мариэллу в этой ужасной трагедии. Замечательнаяженщина, и как же ей не повезло. — Есть новости о ребенке?
— Никаких.
— Когда будут, сообщите.
— Обязательно.
Она повесила трубку, так и не поняв, знает ли старик, длячего потребовалась его телеграмма. Но еще более необъяснимым оказывалосьповедение Малкольма. Значит, все эти годы он знал, и тем не менее он былпоражен, когда она рассказала ему, поражен настолько, что позволил Палмерувоспользоваться этой информацией. Но спрашивать было некогда, так как в двачаса надлежало снова быть во Дворце правосудия. И с Джоном она не моглапоговорить. Оставалось только сидеть, погрузившись в свои мысли, и тщетноискать ответы на мучительные вопросы.
Государственный обвинитель вызвал в качестве свидетеляПатрика Рейли. Бывший шофер подробно рассказал, что он наблюдал в собореСвятого Патрика и какое выражение было на лице Чарльза Делони на следующий деньв парке. Он сказал, что Чарльз, очевидно, был в ярости, и один раз даже схватилМариэллу за плечи и тряхнул.
Долгие часы Мариэлла ждала возможности остаться наедине сМалкольмом. В молчании они приехали домой. Наконец они остались одни, иМариэлла вошла в комнату Малкольма. Он переодевался, так как собиралсяпоужинать в клубе. Он сказал, что ему необходимо развеяться.
— Ты мне солгал.
— Ты о чем? — спросил он довольно равнодушно.
— Когда Тедди исчез, я рассказала тебе о своем прошлом.А ты все знал. И про Андре, и про Чарльза, и про клинику. Почему ты не сказалмне, что знаешь?
— Как ты полагаешь, я мог жениться на тебе и не знать,кто ты такая? — Он насмешливо взглянул на нее. Только сегодня утром онаразыгрывала дурочку в суде, и его выставила кретином. Целовалась в церкви сЧарльзом Делони… Гнусно.
— Ты мне солгал.
— А ты подвергала опасности моего сына. Из-за тебя яоказался связан с этим отребьем Делони, из-за тебя он украл Тедди. — Онкак будто бы совершенно не думал о ее душевном состоянии, хотя сегодня не разбыло ясно сказано, что ее рассудок в опасности. Из-за нее он лишился самогодорогого в жизни. — А что я знаю о тебе, это тебя не касается. Это моедело.
— А как ты смел рассказать все это Биллу Пал-меру?
— Я сделал это намеренно, чтобы он мог дискредитироватьтвои показания. Иначе тебе могло взбрести в голову защищать этого идиота,твоего бывшего мужа, сукина сына, убийцу… Ах милосердная ты моя, ты ведь всееще не уверена, что он преступник.
— И поэтому ты так поступил со мной? Чтобы я не моглаему помочь?
Теперь Мариэлла отказывалась понимать Малкольма исомневалась, знала ли она его вообще когда-либо.
— Если за Тедди он пойдет на электрический стул, длянего это будет очень гуманная казнь.
— Так вот оно что значит! Вы оба играете в месть! Онкрадет Тедди, ты убиваешь его! Все, все сошли с ума! — Она посмотрела нанего с ненавистью.
— Выйди из моей комнаты, Мариэлла. Нам больше не о чемговорить.
Она не верила своим ушам. Малкольм расчетливо смешал ее сгрязью только для того, чтобы уничтожить Чарльза.
— Не знаю, кто ты такой после этого.
