— Э-э! — Заорал Алексей, — Будочник! — И не дожидаясь помощи, бросился к аптеке. — Напали среди бела дня! — Вопил он, угощая лакеев ударами. — Полиция! Попортили имущество проезжему человеку!
Нельзя сказать, чтоб полиция поспешала. Однако нападавшие стушевались, явно не готовые к отпору, и побросав палки, кинулись бежать. Алексей погрозил кулаком им в след, а затем обернулся к пострадавшему. Иностранец уже встал и смотрел на своего защитника все с той же доброжелательной улыбкой полного понимания.
— Спасибо, молодой человек, — мягко сказа он по-русски. И хотя его слова были произнесены без всякого акцента, у Алехана все же не рассеялось впечатление, что перед ним чужеземец. — Ваш поступок благороден. Но с какой стати вы взялись помогать мне?
— Ну-у, — Алексей не знал, что сказать. — Я ведь далеко не всегда… И не во всем… Словом, эти карты в лавке… Ну, не значит же, что при этом я позволю нападать на кого-то на моих глазах.
Незнакомец снова улыбнулся и кивнул.
— Вы хотите сказать, что способны на маленькую подлость, но не способны на большую?
Алексей обиделся.
— Просто у меня нет денег. Почти нет, — сказал он, уже собираясь повернуться к иностранцу спиной. — А если Вам угодно меня стыдить, то почему было не сказать хозяину в лавке?
Незнакомец ласково взял собеседника за рукав и подвел к заросшему травой краю канала.
— Отойдемте. Ведь по улице ездят, — заметил он. — А я совсем не хотел бы, чтоб нас
сбили в самом начале нашего знакомства.
«И не собираюсь я с тобой знакомиться!» — Буркнул про себя Алексей.
«Напрасно», — услышал он у себя в голове все тот же мягкий приятный голос.
— Видите ли, молодой человек, — продолжал незнакомец, Я не сказал хозяину карт о Вашем первом поступке, потому что знал, что вы совершите второй.
— То есть как? — Переспросил Алексей. — Вы что же знали, что на вас нападут у аптеки.
— Да.
— А зачем же было тогда идти в нее, если вы знали, что вас поколотят?
— Затем, чтоб вновь встретиться с вами, — улыбнулся незнакомец. — Но при более благоприятных для знакомства обстоятельствах. Ведь вам сейчас легче разговаривать со мной, чем, если б я захотел начать беседу в лавке.
Алехан мучительно сглотнул.
— Да, но я все равно не понял…
— Это пока не важно, — покачал головой иностранец. — Я хотел бы представиться. Здесь я живу под именем графа Салтыкова. Прошу так меня и называть.
— Что значит живете под именем? — С недоверием осведомился Алексей. — Значит у вас другое имя?
— Всему свое время, — покачал головой граф. — Я при желании назвал бы вам целый список имен, и все равно они были бы от меня также далеки, как это. Так не все ли равно?
— Вы шпион? — С детской непосредственностью осведомился Алексей. — Думаете, раз видели, как я украл карты, то теперь можете заставить меня помогать вам? Вы ничем не докажите…
— Почему русские во всех видят шпионов? — Незнакомец почти смеялся.
— А почему все иностранцы шпионы? — Парировал Алексей.
— Так уж и все? — Тонкие брови собеседника поползли вверх, а от глаз лучами побежали веселые морщинки.
— Ну, — замялся Алексей, — может быть, и не все, но те, которые живут «под именем». Я имею ввиду не под своим.
— Я не шпион, — твердым, внушающим доверие голосом заявил граф. — Что заставило бы вас считать мои слова правдой?
— А как вы разговариваете у меня в голове? — Спросил Алексей.
— О, это очень просто, — засмеялся иностранец. — Со временем вы тоже сможете. Если, конечно, захотите. А вот на каком языке мы с вами беседуем сейчас?
Тут Алексей вдруг осознал, что, кроме первой фразы, новый знакомый не сказал ни слова по-русски. Уже несколько минут они довольно бойко объяснялись на немецком языке. При чем сам Орлов говорил свободно и легко.
— Но я же… — Прошептал он. — Я же с трудом… Нет, конечно, в Корпусе учили. Но плохо.
— Не важно, — покачал головой граф. — Просто я дал вам на мгновение возможность употребить те знания, которые у вас еще только будут.
Алексей стоял, вытаращив на собеседника глаза. «Он не шпион, — думал поручик. — Он колдун. Бежать отсюда надо!» Но ноги приросли к земле.
— Не стоит так отдаваться суевериям, — укоризненно покачал головой граф. — Человеческие возможности безграничны. И ваши тоже, — он улыбнулся. — Даже больше. Ведь вы способнее многих.
— Да-а уж, — протянул Алехан. — Все мои способности… — Он нащупал за подкладкой ворованную колоду.
— Не надо унижать себя, — строго одернул его собеседник. — Все зависит от того, по какой дороге вы пойдете. Будете потакать своим слабостям. Или выберете самосовершенствование. Я ведь не могу дать вам то, чего у вас нет и никогда не будет. Мне по силам лишь показать, чего вы можете добиться, если изберете правильное направление. Сейчас вы и на своем родном языке говорите так, словно всю жизнь прожили под Калинкиным мостом с конокрадами.
«Ну что ж, опустился, — подумал Алехан. — Жизнь наша такая, и чему учили забудешь».
— А между тем не пройдет и пары лет, как самые утонченные вельможи в Европе почтут за честь встретиться с вами и заручиться вашим покровительством. Вы свободно будете переходить с итальянского на немецкий или греческий и пленять остротой ума тонких ценителей вкуса: художников, поэтов и поэтесс… Если, конечно, не отвергнете дорогу развития своей личности.
Алексей мотнул головой. На какие, спрашивается, шиши он будет самосовершенствоваться? Жалования не платят, а от единственного источника доходов надо отказаться, как от «слабости»?
— Не бойтесь, — усмехнулся граф. — Скоро у вас окажется столько денег, что их некуда будет девать.
— Что умрет дядя в Калуге и у него в огороде откопают десять бочек с золотом? — Едко осведомился Алексей. — Или откроется, что я побочный сын турецкого султана?
— Нет. Но все в мире переменчиво, — граф взял камешек с тротуара и бросил его в воду. — Прощайте. Надеюсь, мы скоро встретимся.
Собеседник поймал своими бездонными глазами взгляд Алексея и зафиксировал его на водной ряби у берега. Несколько минут поручик в оцепенении смотрел на игру волн. А когда, наконец обернулся, никакого графа в помине не было.
«Как он сказал? Салтыков? — Алехан почесал в затылке. — Вот ведь блажь! Полон мир странных людей. Я мог бы? Черт! Что можно в моем положении? Выше головы, как говорится…»
Но непривычная мысль о том, что он, Алексей, с дуру убивает свою жизнь, мечась от пьянки к картам и от догов к тупой муштре, почему-то крепко засела у него в голове. «Я мог бы, — шептал он. — Но я на все плюнул. Все забыл, чему учили. А ведь не плохо получалось: и математика, и фортификация. Какого черта? Вон Потемкина вышибли из университета, а он все одно книжку на книжку громоздит. В комнате томами потолки подпирать можно. Не хочет себя дураком считать. Упрямый, заносчивый. Чем я хуже?»
