Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
– Или пока жива сама, – сказала миссис Льюис. – Когда родители умирают, заглядываешь в лицо своей собственной смерти.
– Да, да, я вас прекрасно понимаю… У тебя не остается никого, больше некому заслонить тебя от смерти.
И женщины умолкли, удовлетворенные своими безобидными сплетнями, своими упражнениями в психоанализе. Подумали, что их самих ждет смерть. Их мужей ждет смерть. Но вскоре эти мысли отступили. Правда, эти дамы и их мужья уже разменяли восьмой десяток, но все они были здоровые, активные. Брали от жизни все, наслаждались каждым днем. Когда мужья пододвинули им стулья и партия началась, жены упоенно отдались игре в бридж, начисто позабыв про двух сестер, а те сейчас сидели бок о бок на пляже, под звездами.
* * *
Салли плакала не из-за смерти матери и не из-за своей болезни. Она плакала, потому что ее муж Альфонсо после двадцати лет совместной жизни ушел от нее к молодой. Как жестоко он поступил, думала она, – ушел сразу после того, как ей сделали операцию. Она в отчаянии, но развода ему не даст – ни за что, и плевать, что “эта” беременна, что он хочет заключить брак.
– Пусть просто дожидаются, пока я умру. А умру я скоро, наверно, и года не пройдет… – Салли рыдала, но океан заглушал все всхлипы.
– Ты вовсе не при смерти. Они же сказали: с раком покончено. Лучевая терапия – это просто так положено, для предосторожности. Я же слышала, что сказал доктор: весь рак они вырезали.
– Но он вернется. Он всегда возвращается.
– Неправда. Салли, да перестань же ты.
– Какая ты бесчувственная. Иногда ты такая же жестокая, как мама.
Долорес промолчала. Она больше всего боялась своего сходства с матерью. Жестокая, пьянчужка.
– Послушай, Салли. Просто дай ему развод и начни наконец заботиться о самой себе.
– Нет, ты не понимаешь! Как ты можешь понять, каково мне – я с ним двадцать лет прожила! Ты-то почти столько времени одна! А для меня, с моих семнадцати лет, Альфонсо был всем! Я его люблю!
– Мне кажется, я сумею это понять, если приложу усилия, – сухо сказала Долорес. – Ну ладно, пойдем в отель, а то уже холодно.
* * *
В коконе из москитной сетки, закрывавшем кровать, горела лампа: Долорес читала перед сном.
– Долорес?
Опять Салли плачет. Ох ты, господи. Что там еще такое?
– Салли, у меня ум за разум заходит, если утром, когда просыпаюсь, и перед сном я не могу спокойно почитать книжку. Привычка дурацкая, но ничего не поделаешь. Что там у тебя?
– Нога… Заноза.
Долорес встала, нашла иголку, йод, пластырь, извлекла занозу из ступни Салли. Сестра снова заплакала, обняла Долорес:
– Давай никогда больше не ссориться. Как хорошо, что у меня есть сестра, которая обо мне позаботится!
Долорес разгладила на ступне Салли пластырь – тем же движением, как в детстве, десятки раз. “До свадьбы заживет!” – произнесла машинально.
– До свадьбы заживет! – вздохнула Салли. И скоро заснула. Долорес еще несколько часов читала книгу. Наконец выключила лампу; сейчас бы выпить, но ничего нет.
Разве она может заговорить с Салли о своем алкоголизме? Это совсем другое, чем разговаривать о чьей-то смерти, чем потерять мужа, чем потерять грудь. Люди утверждают, что алкоголизм – болезнь, но никто не заставлял Долорес тянуться к бутылке. “Я смертельно больна, мне очень страшно”, – хотела было сказать Долорес, но смолчала.
* * *
Вахеры и Льюисы неукоснительно приходили завтракать раньше всех, усаживались за два сдвинутых вместе столика. Мужья читали газеты, жены болтали с официантами и между собой. После завтрака все четверо собирались на глубоководную рыбалку.
– Интересно, что сейчас поделывают сестры? – спросила миссис Льюис.
– Орут! Когда я проходила мимо их двери, они спорили вовсю. Герман такой черствый – не разрешил мне подслушать. Салли сказала: “Нет!” Не надо ей ни цента из кровавых денег старой ведьмы! Когда она была в отчаянном положении, мать отказалась ей помочь! Надо же, как ругается эта кроткая овечка! Puta! Desgraciada![139] А Долорес наорала на нее: “Неужели ты вообще не понимаешь, что такое психическая болезнь? Ты и есть ненормальная… потому что понять не хочешь! Мама была ненормальная!” А потом прикрикнула: “Снимай! Все снимай!”
– Ш-ш-ш. Вот они идут.
Салли – вся растрепанная; заметно, что она, по своему обыкновению, недавно плакала; Долорес спокойна, при полном параде. Она заказала завтрак и для себя, и для сестры, а когда его принесли, проговорила:
– Покушай. Тебе полегчает. Пей апельсиновый сок, ничего не оставляй. Такой сладкий, такой вкусный.
* * *
– Снимай!
Салли вся съежилась, закрылась руками, прижимая к телу свою вышитую индейскую блузку. Долорес содрала с нее блузку, заставила Салли встать перед зеркалом: голая, с синевато-багровыми шрамами на месте правой груди.
Салли заплакала:
– Я чудовище! Я больше не женщина! Не смотри!
Долорес ухватила ее за плечи, встряхнула:
– Хочешь, чтобы я была тебе сестрой? Разреши мне смотреть! Да, чудовищно. Шрамы выглядят мерзко, жутко. Но теперь они – часть тебя. А ты все равно женщина, понимаешь, дуреха? Без Альфонсо, без груди ты все равно можешь быть женщиной, в сто раз круче, чем раньше, хозяйкой своей судьбы! Для начала пойдешь сегодня купаться, с той прокладкой за сто пятьдесят баксов, которую я тебе привезла. Приколем ее булавками к твоему купальнику.
– Я не смогу.
– Сможешь. Шевелись, одевайся, мы идем завтракать.
* * *
– Доброе утро, милые! – окликнула сестер миссис Льюис. – Погода снова великолепная. Мы едем на рыбалку. А у вас какие планы на сегодня?
– Пойдем искупаемся, потом – по магазинам и в парикмахерскую.
– Бедная Салли, – сказала миссис Льюис. – Ей явно ничего не хочется. Она больна, она скорбит. А сестрица тащит ее развлекаться. Совсем как моя сестра Айрис. Дай только покомандовать! У вас была старшая сестра?
– Нет, – засмеялась миссис Вахер. – Я сама была старшей сестрой. Поверьте, у младших сестер тоже есть свои недостатки.
Долорес расстелила на песке полотенца – себе и Салли.
– Снимай.
Она имела в виду халат, в который куталась ее сестра. Под халатом на Салли был купальник.
– Снимай, – настаивала Долорес. – Внешность у тебя что надо. Грудь как настоящая. Талия осиная. Ноги обалденные. Впрочем… ты же никогда в жизни не осознавала, какая ты прелестная.
– Нет. У нас в семье только ты была красоткой. А я – хорошей девочкой.
– “Красотка”. Мне с этим ярлыком тоже нелегко пришлось. Снимай панаму. У нас осталось всего несколько дней. Ты у меня в город вернешься загорелая.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
