Принимая это в соображение, начальник Генерального штаба обсудил вопрос, в какой мере было бы целесообразно руководству войны, которое фактически находилось в руках Германии, хотя по форме отражало нормы полного равенства, придать официально признанную и потому обязательную форму. Этим достигалась бы выгода ценного права контроля и безусловного veto. Но приходилось опасаться, что этим ни в коем случае не обеспечивалось более искреннее сотрудничество, а скорее наоборот. К этому присоединялось, что от внешнего возвеличения позиции Германии в союзе можно было ожидать внутри двуединой монархии далеко не благоприятного влияния на авторитет австро-венгерского правительства. Положение было бы другим, если бы подобная организация имела место с начала войны. Введение ее теперь для недоброжелателей, а таковых в Австро-Венгрии было много, знаменовало бы собою акт недоверия. Наконец, считали возможным питать надежду, что пережитый опыт предохранит в будущем от серьезных трений. Вопрос поэтому был обойден начальником Генерального штаба, хотя за него высказались как Болгария, так и Турция.
В остальном ход событий на Балканах вполне подтвердил правильность взгляда верховного командования.
Наступление 3-й австрийской и 11-й немецкой армий в район Приштины для решительных действий, к сожалению, было выполнено не планомерно. Передвижения, в конце концов, могли быть урегулированы, лишь тем приемом, что половина армий была оттянута ближе к железной дороге, после того как она свои обозы отдала в распоряжение частей, продолжавших свое движение, дабы облегчить им возможность продвижения вперед. Однако и отдаленного воздействия этих частей оказалось достаточным, чтобы сделать безнадежным отчаянный удар сербов у Ферижовича 22 ноября, который они повели против правого крыла 2-й болгарской армии и который не мог сразу сломить упорного мужества болгар. Судьба сербской армии была решена быстро. В последние дни ноября и 1 декабря она повторным образом была разбита в этих районах болгарскими частями, следовавшими на Призрен, при этом частью она была пленена, частью рассеяна. Тот же жребий постиг более слабые сербские отряды, на которые натыкались головные части 3-й австрийской и 11-й немецкой армий. Лишь жалкие остатки, потеряв всю артиллерию и вообще обоз, смогли ускользнуть в горные районы Албании. Сербской армии более не существовало. Болгары следовали небольшими отрядами через линию Дьяково-Дабра, захватили Охриду и одну колонну направили на Монастырь (Битоль). К этой колонне для демонстративных целей и чтобы в случае соприкосновения с греческими войсками иметь под руками приемлемого для греков посредника были приданы небольшие немецкие кавалерийские и пехотные части. Севернее болгар части 3-й австрийской армии, отбросившие без труда перешедшие через границы черногорские батальоны, продвинулись на Ипек, Рожай и Белополье.
Английские и французские части, двинутые от Салоник, ничего уж не могли изменить в заключительном акте сербской драмы. Когда они это поняли, они во второй половине ноября оттянули назад выдвинутые через Черну авангарды и теперь против главных сил 2-й болгарской армии удерживали лишь линию, которая от Черны западнее Кавадара позади Вардара простиралась до Моровце и оттуда шла до озера Дойран. Их состояние давало повод думать, что, несмотря на краткость их тыловых линий, им не удалось достаточно урегулировать подвоз.
План общего наступления против этих частей немецкими и болгарскими силами под общим командованием генерал-фельдмаршала фон Макензена, уже в средине ноября пришлось вновь временно оставить. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что до восстановления железной дороги через Ниш до Куманова (конец декабря) исключалась всякая возможность пропитать в этом районе более войск, чем сколько их теперь уже собралось с болгарской стороны. Даже эти войска могли удовлетворять свою потребность в пропитании и прочем снабжении лишь с трудом и нерегулярно. Однако в конце ноября план случайно вновь вызвал к себе внимание, ввиду, по-видимому, надежных сведений, что Антанта не намерена удерживать Салоники. Это совершенно совпадало с мыслями начальника Генерального штаба: не упустить возможности иметь, видимо, столь легкий и вполне обеспеченный успех. Путем возможного ограничения сил и отказа от всего, без чего можно было обойтись, предполагалось ослабить ожидаемые затруднения. Но дело не дошло до осуществления этого намерения. Из германской Главной квартиры последовало предложение болгарскому главному командованию самостоятельно использовать всякий предоставляющийся случай, почему оно, получив сообщение, что войска Антанты, вероятно, в силу сведений о продвижении немецко-болгарской колонны на Монастырь, приступили к отходу, и отдавая себе ясный отчет в обстановке, назначило на 5 декабря наступление 2-й армии. Противник был отброшен. Он начал отступать к югу по всему фронту, причем ему нанесен был тяжкий урон. Враг не мог даже задержаться на высоте озера Дойран, так как болгары, искусно и, быстро подкрепив свои силы к востоку от озера, угрожали ему охватом. Войска Антанты в жалком состоянии отошли к Салоникам, где они быстро разместились на укрепленной позиции, начатой постройкой уже с начала октября.
Согласно желанию германского верховного командования 2-я болгарская армия в процессе преследования не перешла греческой границы. Армия уже теперь терпела сильный недостаток. Устранить его не было никакой возможности, так как заблаговременных мер союзниками принято не было и так как отходящий противник основательно разрушал немногочисленные пути, включая и железную дорогу в долине Вардара. Чтобы при таких условиях болгары достигли скорых успехов, атакуя укрепленную позицию, было невероятно, тем более что их отдельное проникновение на греческую территорию должно было побудить правительство последней также враждебно выступить против болгар, а кроме того, враг непрерывно усиливался со стороны Галлиполи. Операция грозила, по-видимому, выродиться в авантюру, а это было недопустимо.
Вопрос об атаке Салоник был обстоятельно рассмотрен еще раз в конце декабря 1915 года и начале 1916 г. Его больше рекомендовало австрийское главное командование, чем болгарское, хотя первое не могло для этой операции предоставить свои части. Болгары обнаружили в этом случае меньшее рвение, так как своей главной военной цели – завоевания Македонии – они достигли в полном объеме. Уже одно это обстоятельство делало все предприятие не вполне надежным. Не в привычках балканских войск хорошо драться для тех целей, непосредственной пользы которых для родного народа они не видят. И когда в конце января фельдмаршал фон Макензен донес, что вполне подготовленную атаку Салоник, ввиду затруднений в подвозе, нельзя начать ранее середины апреля, было приказано войскам на ближайшее время занять постоянные позиции, хотя группировка для атаки в целом и была уже выполнена.
Немецкое верховное командование находило продолжение наступательной операции против Салоник при содействии более значительных немецких сил в это время мало целесообразным, так как уже не было надобности принуждать Антанту отказаться от ее задач на Дарданеллах. Это было в начале января. 8 января 1916 г. утром последний англичанин покинул Галлиполи. Теперь, кроме немецких частей, разве только совершенно необходимых для поддержки болгарских фронтов, остальные не должны были более оставаться на Балканах. Ибо здесь они служили бы только обособленным целям Австро-Венгрии и Болгарии, а не общим целям войны, не говоря уже о германских. Вступление болгар в Салоники ухудшило бы настроение греческого народа по отношению к Центральным державам. Возможно, что и наступление на Грецию потом оказалось бы неизбежным. Единственная выгода, которую могла бы получить при этом Германия, сводилась, правда, к очень важной получке опорных пунктов на Пелопоннесе для целей подводной войны. Но этот плюс не мог, однако, перевесить очевидных минусов. Что операция вызвала бы новые повышенные притязания союзников на германские ресурсы, было очевидно. А такие притязания были в высшей степени нежелательны. Что вслед за какими-либо болгарскими успехами несомненно будут расти и притязания Австро-Венгрии на Балканах, считалось также нежелательным. По крайней мере, приходилось вновь опасаться расхождения во мнениях между двумя союзниками. Захват Салоник для обоих имел большую притягательную силу. Сверх того, приходилось беспокоиться, чтобы внимание Австро-Венгрии к Балканам не возросла более, чем это было допустимо в интересах войны на главных театрах. И без того такая опасность уже была налицо. Конечно, изгнание Антанты из Салоник имело бы для Болгарии благоприятный результат, освободив ее от непосредственной угрозы, но для общего хода войны это имело бы разве только условную выгоду. Освободившиеся силы Антанты могли быть применены на других театрах, а болгарские – нет: они и не пригодны были для этого, да и болгарское правительство не было обязано их выставлять. Провести же изменение этого пункта в договоре при нерасположении общественного мнения Болгария к военным предприятиям в чужих странах было трудно. То обстоятельство, что болгарский народ продолжал чувствовать себя под угрозой и обязанным, и то, что перед его глазами оставалась военная цель, достойная достижений, могло только благоприятно подействовать на его поведение.
