Но чтобы эти люди были представлены в военном совете?! О да,Оксам и сама, строго говоря, не могла похвастаться совершенным здоровьем, есливспомнить о ее безумии, но при мысли о прокаженных ей стало зябко.
Сенатор опять принялась рассматривать список, который они сНайлзом составили. По традиции в военный совет должно было входить девятьчленов, включая Императора. Главным приоритетом при формировании этого органаявлялось равновесие сил: для того, чтобы Сенат мог делегировать военному советуреальную власть в условиях войны, здесь должны были быть представлены всепартии. Главные властные блоки в Империи отличались более или менее яснообозначенной консолидацией, однако существовали мелкие «кирпичики», которыепредстояло втиснуть на свободные места за столом Совета. Тут вариантов было —как в покере. И течение войны зависело от того, как лягут карты, каким образомИмператор заполнит эти места за столом.
От этих размышлений Нару Оксам отвлек мелодичный звук. Онауловила его вторичным слухом. Сигнал был настолько силен, что перекрыл всеостальные каналы информации. Низкий, непрерывный, устрашающий сигнал самойбасовой трубы органа. К тембровой окраске этого звука примешивались и звукииных частот: еле различимое дыхание далекого океана, шелест птичьих крыльев,разрозненные писклявые звуки настраивающегося оркестра. Звук был властным, безошибочноразличимым.
— Созывают заседание совета, — проговорила НараОксам.
Она воочию увидела, как Найлз один за другим сбросил слоивторичного зрения. Его внимание переключилось на «здесь и сейчас», и он сталпохож на некоего обитателя подземных глубин, выбравшегося на поверхность, гдесветило доселе неведомое ему солнце.
Итак, сбросив сотканную из данных вуаль, Найлз подслеповатоуставился на Оксам. За пару мгновений взгляд его стал сосредоточенным и в немотразился удивительный, могучий ум этого человека. Он осторожно осведомился:
— Нара, ты помнишь о толпах?
Он имел в виду толпы людей на Вастхолде во время первыхизбирательных кампаний Оксам — в ту пору, когда она наконец избавилась отстраха безумия.
— Конечно, Роджер. Помню.
В отличие от большей части Империи, политика на Вастхолденикогда не становилась заложницей средств массовой информации. Здесь она скореебыла подобна представлениям уличных театров. Важные вопросы дискутировалисьлицом к лицу в многонаселенных городах, на уличных манифестациях, где населениеодного дома спорило с другим, на подпольных собраниях, на сборищах у костров впарках. Импровизированные дебаты, демонстрации, открытые стычки были в порядкевещей. Для того чтобы избавиться от застарелого страха перед большимископлениями людей, Оксам в свое время дала согласие произнести своюпредвыборную речь на политическом диспуте. Однако за счет усилия воли она лишьотчасти сумела подавить в тот день свою эмпатическую чувствительность,сознательно решившись на встречу с теми демонами, которые так мучили ее вдетстве. Поначалу вихри психики, исходящие от толпы, приняли знакомыеочертания, уподобились огромному зверю, воплощению «эго» и противоречий,голодной буре, жаждавшей поглотить ее, сделать ее частью бушующего смерчастрастей. Но к тому времени Оксам уже стала взрослой, ее собственное «эго»успело закалиться за защитным барьером лекарства, снижавшего уровень эмпатии.Ее голос был усилен, изображение увеличено, и она усмирила демонов страха, онаоседлала толпу, будто дикую лошадь, она смогла управлять эмоциями множествалюдей своими словами, жестами, даже ритмом своего дыхания. В тот день онаузнала, что по другую сторону страха лежит… власть. Найлз кивнул — он все понялпо ее глазам.
— Теперь мы очень далеко от них, от тех толп. Здесь столькопритворства, что легко забыть о реальном мире, который ты призванапредставлять.
— Я не забыла, Роджер. Но помни: я не бодрствоваластолько, сколько ты. Для меня прошло не десять лет, а всего два года.
Он потрепал рукой свои седые волосы и улыбнулся.
— Тогда постарайся не забывать вот о чем, — сказалон. — Твои изысканные законопроектики теперь будут выглядеть проявлениямивойны. Любое принятое тобой решение будет означать насилие и гибель людей.
— Конечно, Роджер. Ты должен понять: граница с риксамине так уж далеко. Для меня — нет.
Роджер нахмурился. Она никому, даже Найлзу, не рассказывалао своем романе с Лаурентом Заем. Все казалось таким кратким, таким внезапным. Адля Найлза это случилось более десяти лет назад.
— Один человек, который мне очень дорог, — там,Найлз. На передовой. И когда речь будет идти о жизни далеких, абстрактныхлюдей, я буду вспоминать о нем.
Роджер Найлз прищурился, его высокий лоб от изумленияподернулся морщинами. Видимо, могучий разум консультанта пытался понять, когоона имеет в виду. А Оксам порадовалась тому, что ей все еще удавалось хотьчто-то сохранить в секрете от главного советника. Так хорошо, что никому ничегоне рассказала, и то, что было между ней и Лаурентом, принадлежало только им, имодним.
Сенатор Нара Оксам встала. Призывный звук еще слышался — какотголоски звона гигантского колокола, которые, казалось, не умолкнут никогда.Ей вдруг стало интересно: а не зазвучит ли сигнал громче, если она неоткликнется на него.
Взгляд Найлза снова стал отрешенным, советник нырнул в потокданных. Оксам точно знала, что после того, как она уйдет, Найлз будетволноваться из-за сказанного ею напоследок и наверняка обшарит обширныекладовые баз данных, чтобы выяснить, кого же она имела в виду. И в конце концовдокопается до истины и поймет, что речь шла о Лауренте Зае.
И вдруг у Оксам мелькнула мысль о том, что к тому времени еелюбимый может погибнуть.
— Я уношу все твои тревоги с собой, Роджер. Войнаочень, очень реальна.
— Спасибо, сенатор. Вастхолд верит в вас.
Древняя ритуальная фраза, которой сенаторов провожали сВастхолда на пятьдесят лет. Найлз произнес ее так печально, что Оксам невыдержала, обернулась и снова посмотрела на него. Но он уже словно бы снованабросил на себя вуаль, опустился в недра своего виртуального царства иприступил к поиску данных по всей Империи, чтобы найти ответы на вопросы,поставленные… войной. На мгновение он вдруг стал таким маленьким и одиноким,потерялся посреди гор своего оборудования. На его плечи как будто легла тяжестьвсей Империи. Оксам остановилась на пороге. Она должна была показать ему… Найлздолжен был увидеть тот знак любви, который она хранила.
— Роджер.
Оксам подняла руку с зажатым в пальцах маленьким чернымпрямоугольником, испещренным желтыми предупреждающими полосками. Это былодноразовый пульт, закодированный для отправки срочного сенаторского послания.На пульте стоял знак личных привилегий Оксам, дававший возможность отправитьсообщение по выделенной имперской информационной сети. С одноразовой уникальнойкодировкой, предназначенное только для прочтения адресату. Вскрытие,раскодировка карались смертью. Пульт содержал также сведения о ДНК Оксам,профиле ее феромонов и фонограмме голоса.
