другими слугами, как было принято в господских домах. Его побаивались даже некоторые господа, пытавшиеся ухаживать за баронессой; стоило только Герхарду Грау подать голос или вставить веское слово, как они сникали и теряли свое нахальство и храбрость. На барона фон Фризендорфа он всякий раз глядел неодобрительно, и в его глазах можно было ясно прочесть, что этот человек прекрасно помнит, где и когда они встретились впервые, и жалеет, что не прошелся тогда плеткой ему по спине.
Возможно, если бы они столкнулись лицом к лицу, то спокойно бы разминулись, но Йохан заметил слугу баронессы случайно, пока приценивался к стихам, что продавал на улице бродяга в камзоле с оборванными пуговицами. Герхард Грау секретничал с красивой молодкой под навесом у каменного дома на площади, но глядел на женщину холодно и не выказывал ни единого знака, что приняты на амурном свидании меж любовниками. Грешным делом Йохан подумал, что слуга баронессы – мужеложец, так тот неприступно держался с красавицей, но тем интересней стало, с чем цепной пес явился к румяной, черноволосой селянке, выставлявшей напоказ свои внушительные прелести. Та слушала наставления слуги баронессы внимательно и серьезно, перекладывая корзинку с яблоками из руки в руки. Цепной пес передал ей увесистый мешочек, который женщина ловко спрятала в глубокий карман под штопаной юбкой, и красавица выскользнула из-под навеса, расталкивая людей корзинкой. Когда она повернулась лицом к Йохану, ненароком распахнув холщовую накидку, тот заметил, что дама брюхата и носит ребенка на последних месяцах; она недобро и насмешливо зыркнула на него и отвела взгляд, чтобы не злить господина лишний раз. Герхард тоже исчез, но Йохан не заметил, как и куда. Не глядя, он бросил серебряный талер продавцу стихов, и, пока тот таращился на нежданное богатство, не в силах поверить, что оно принадлежит ему, зашагал следом за женщиной.
Та не торопилась и то и дело останавливалась, чтобы поглазеть на привезенные издалека товары: свежие овощи и фрукты, горшки, кофейники, деревянные ложки, лошадиную упряжь. Она время от времени поглядывала на часовую башню, словно ждала назначенного времени, и когда стрелки показали полдень, а с замковой стены послышался пушечный залп, красавица решительно повернулась и направилась к мелкой речушке, на берег которой когда-то выкинули Лисицу. Йохан задумчиво поглядел ей вслед, оглянулся – Герхарда Грау нигде не было видно, точно он провалился сквозь землю – и последовал за ней.
В этой части городка Йохан теперь бывал редко. Не хотелось встречаться лишний раз с Анной-Марией, которая могла его узнать, да и куда как проще было думать, что у нее все в порядке, несмотря на те слухи, что разносили слуги в «Королевском льве»: будто господин Дом чуть ли не выгнал ее из дома за какой-то проступок, и теперь она из гордости почти ни с кем не разговаривает и лишь прилежно работает да молится. Йохан обещал, что вернется за ней, но время шло, а дело не двигалось, и нельзя было убедить даже самого себя, что он так уж тоскует по Анне-Марии.
Женщина прошла мимо кабака, мимо квартала торговых домов, мимо церкви Моравских братьев, мимо развалин и свернула туда, где за высокими каменными изгородями прятались фруктовые сады местной знати. У дома Рейнгольда Пройссена, напротив которого рыбачили мастеровые, она схватилась за живот, выронив корзинку, громко охнула и опустилась на землю прямо посреди дороги. Все взгляды обратились к ней: мужчины бросили свои удочки, кумушки на перекрестке прекратили судачить, и даже крестьянин, дремавший в теньке, приоткрыл один глаз, чтобы поглядеть, что случилось, а его ослик прекратил ощипывать чертополох, в изобилии росший у реки.
Чем больше беременная стонала и жаловалась, собирая вокруг себя жалельщиков, тем больше Йохану казалось, что она искусно притворяется. Он остановился поодаль, у развалин, откуда открывался хороший вид на дом и сад господина Пройссена, и отсюда было хорошо видно, как рыбаки тарабанят в двери, чтобы внести внутрь несчастную, вздумавшую рожать, как угодливо суетится вокруг них единственный слуга Пройссена, оставшийся за главного, пока его господин гостит у Иеронима Шварца, и как появился в узком переулке Герхард Грау, чтобы в два приема перемахнуть через ограду, поросшую диким виноградом…
Йохан оторопел от неожиданности. Теперь он не жалел, что из праздного любопытства последовал за сообщницей Цепного Пса. Темный камзол Герхарда мелькнул в узком просвете, и слуга баронессы исчез в саду. Знает ли Роксана Катоне, чем занимается ее верный телохранитель? Эта мысль занимала Йохана, пока он деловито пересекал плохо мощеную дорогу, будто человек, спешащий по важным делам.
Повторить поступок Герхарда оказалось не так-то просто: узкий модный камзол и столь же тесные кюлоты сковывали движения, то ли дело - старое разношенное платье, которое осталось у старьевщика. Откуда такая прыть у старика? Йохан спрыгнул в примятую высокую траву и прислушался, не спеша подниматься. В ветвях деревьев шумел ветер, доносились скрипучие звуки водяной мельницы, где-то брехала собака, а из дома даже здесь были слышны взволнованные голоса и стоны роженицы.
Следы Герхарда отчетливо виднелись в траве, и Йохан прошел по ним, стараясь ступать след в след. Цепной Пес похоже, дошел до самого дома, и здесь, на земле валялась его черная треуголка без канта. Йохан поднял голову: окно на втором этаже было широко распахнуто, и под ним следы изменились, стали глубже, будто здесь Герхард остановился и примеривался к прыжку. Йохан взял шляпу в руки, чтобы осмотреть ее. Ни инициалов владельца, ни знака шляпника – самая обычная треуголка, которая могла принадлежать любому не слишком богатому человеку, и Лисице показалось, будто Герхард нарочно заказал именно такую, чтобы никто не смог догадаться, чья она.
Он вновь поднял голову к окну. Лезть внутрь глупо и бессмысленно. Сомнительно, что Цепной Пес безоружен, а жизнь и свободу Йохану терять не хотелось. Человек, способный забираться в чужие дома и отнюдь не для того, чтобы оставить хозяину приятный комплимент, мог с легкостью подставить его, и как знать, что засвидетельствует сообщница. Пусть хозяином был Пройссен, но, похоже, слуга баронессы сам принадлежит к племени вольных разбойников, а с ними стоило разобраться.
Йохан взвесил шляпу на руке. Слишком легкая, чтобы разбить стекло. Совсем рядом, на песчаной
