— Присматриваешь? — спросил Ребб, не отрываясь от работы. — Босс…
Кэшин хотел ответить «да», но у него язык не повернулся.
— Что мне делать? — спросил он.
— Раствор готовь. Три части цемента, девять — песка, с водой поаккуратнее.
Кэшин взялся за дело, но плеснул много воды и все испортил.
— Давай сначала, — велел Ребб, — по пол-лопаты теперь.
Воду подливал он сам, осторожно, по чуть-чуть, затем брал лопату и ворочал тяжелый раствор.
— Готово, — произнес он, когда наконец получилось то, что нужно.
Из долины прибежали собаки, приветствуя Кэшина, ткнулись в него носами, неистово помахали хвостами и так же стремительно унеслись по своим неотложным делам — в чащу леса, за каким-нибудь бедолагой кроликом.
Кэшин начал еще раз — поднес кирпичи, посмотрел на Ребба, более или менее правильно приготовил раствор. Оказалось, вся штука в том, чтобы не торопиться. Потихоньку они дошли до противоположного угла, натянули шнур-причалку.
— Кирпич умеешь класть? — спросил Ребб.
— Нет.
— Так попробуй, а я схожу отолью, — распорядился он.
Кэшин положил три кирпича. Провозился он долго, а вышло из рук вон плохо. Ребб вернулся, не говоря ни слова, отодрал кирпичи от кладки и очистил их от липкого раствора.
— Показываю, — сказал он.
Кэшин стоял рядом и смотрел. Ребб переложил все за одну минуту.
— Швы надо делать одной ширины, — пояснил он. — А то некрасиво выглядеть будет.
— Есть хочешь? — спросил Кэшин. — Сходи, а я пока на швах потренируюсь, хоть и не совсем понял, что это за хрень.
Был четвертый час дня. В Кромарти, в булочной поприличнее, он купил пирожков с мясом и луком. Они сели рядом с горкой кирпичей, под неярким солнцем, и вместе поели.
— Ничего, даже мясо есть, — нахваливал Ребб, вовсю работая челюстями. — С окнами и дверьми дела плохи. Мы же не знаем, где они были раньше.
— Знаем. Я забыл тебе сказать — фотографии нашел.
Когда Кэшин принес фотографии, Ребб уже скрутил сигарету. Он посмотрел на снимки и озабоченно произнес:
— Так-то оно так, но здесь все равно не все видно. Да уж, задачка.
— Да ну, — ответил Кэшин, — какая там задачка! Так, баловство.
Стоило ему посмотреть на старые фотографии, как он все понял. На одной из них перед домом стояли Томас Кэшин и шестеро строителей. Можно было подумать, что это Майкл вырядился в старомодный костюм, — до того они были похожи.
Они сидели молча. В долине затявкала одна собака, тут же ей вослед подала голос другая. Вспорхнул ибис, потом еще один, и оба, тяжело махая крыльями, как доисторические создания, полетели куда-то. Ребб поднялся, обошел груду кирпичей и, вытянув вперед руку с фотографией, посматривал то на нее, то на вновь выложенную стену. Потом он вернулся и сел рядом с Кэшином.
— Все равно что ставить двадцать миль забора, — сказал он. — Только и думаешь, как бы поскорее добраться до следующего столба.
— Нет, — отозвался Кэшин. — Дурь это все.
Он ощутил, что наваждение прошло. Это было похоже на окончание лихорадки. Когда чувствуешь себя мокрым, слабым, но счастливым.
— К чертям собачьим этот дом, пусть так и останется.
Ребб ковырнул землю носком ботинка и ответил:
— Ну, не знаю… Могло быть и хуже. А так хоть что-то строишь.
— Не надо ничего. Какой смысл?
— Тогда зачем было начинать?
— Дурь это все. Правда дурь. Давай свернем все.
— Так для чего было все это сюда переть? Глупо сейчас все сворачивать.
— Нет, решено.
— Быстро же ты решаешь!
Кэшин начал раздражаться.
— Мне вообще-то чаще приходится принимать решения, чем тебе, бродяге! — выпалил он и тут же пожалел об этом.
— Я не бродяга, а мигрирующая рабочая сила, — ответил Ребб, не глядя на него. — Мне платят за такую работу, которую не хотят делать сами. Вам же государство платит, чтобы вы охраняли собственность богатых! Только кто-нибудь из них вам звякнет, так вы тут как тут, с сиреной и всеми делами. А бедняк? Нет, подожди, много вас тут таких, будет время — заглянем.
— Чушь собачья, — ответил Кэшин. — Чушь. Ты даже понятия не имеешь, о чем говоришь…
— Те погибшие мальчишки, — продолжал Ребб, — это одно из ваших решений?
От гнева Кэшин закусил губу, почувствовав во рту привкус железа.
— Знаешь, чем мы отличаемся? — сказал Ребб. — Я не привязан к работе. Могу трудиться, где захочу.
В тишине к ним подошли собаки, стали приставать, лизать — как будто, шаря по подлеску, услышали, что в голосах их друзей звенит злость, и прибежали, чтобы их успокоить.
— Как бы там ни было, раз я бродяга, так у меня права нет высказывать тебе то, что думаю, — сказал Ребб.
Кэшин не нашел, что ответить. Из их отношений внезапно исчезла легкость, установившаяся в предыдущие дни, и у них не было опыта споров, к которому можно было бы прибегнуть.
— Доить пора, — прервал тишину Ребб.
Он поднялся, чтобы идти, воткнул лопату в кучу песка, кинул мастерки в ведро с водой, так что из серебристой глади торчали одни деревянные ручки.
Собаки, совсем черные на фоне жухлой травы, радостно потрусили за ним вниз по склону и вдруг повернулись и уставились черными глазами на Кэшина, который по-прежнему сидел на кирпичах.
Ребб уходил все дальше — совсем ссутулился, склонил голову, руки засунул в карманы.
Собаки не знали, к кому бежать.
Кэшин хотел было крикнуть им: «Бессовестные твари! Взял вас к себе, спас от верной смерти, а иначе жили бы сейчас на бетонном дворе, по уши в собственном дерьме, и жрали бы не кроликов, а мороженых кур из супермаркета. А оно вон как — я для вас бесплатная столовая да теплая подстилка!»
Ну и ладно! Валите отсюда! Пошли вон!
И тут собаки обернулись и ринулись к нему, да так, что от быстрого бега уши их развевались на ветру, точно флаги. Добежав, они запрыгнули на него и, обнимая лапами, счастливо завизжали.
— Дейв! — крикнул он.
Ответа не было.
— Де-ейв! — повторил он уже громче.
Дейв слегка повернул голову, но не остановился.
— Ладно, починим эту чертову развалину!
Ребб пошел дальше, но поднял правую руку с выставленным вверх в знак одобрения большим пальцем.
* * *
Телефон зазвонил, когда он делал себе бутерброд.
— Джо, пора завязывать с этим делом, — произнес Виллани. — Игра окончена.
