нет смысла. Еще и девяти нет. Открыв раздвижную дверь, выхожу в утопающий в цвету сад. На дворе буйствует май. Про себя отсчитываю месяцы. Получается, ребенок будет нам новогодним подарком? А можно, блядь, что-то другое, а? Ч-черт. Ну, как так?
«Дети должны рождаться в любви…» – звенит в ушах голос Эмилии. Юная девочка, казалось бы, но мудрости ей не занимать. Представляю ее одну в день рождения и зубами в бессилии скриплю. Осознание того, что Эмилия понимала, на что подписывается, не спасает. Ни черта вообще не спасает. У меня за нее душа болит.
«Ты как, малыш?»
«Круто. Спасибо. А ты?»
Прилетает фотка из какого-то ресторана.
«Рад, что ты не стала киснуть дома».
«Двадцать лет один раз в жизни бывает».
«Я правда не мог остаться».
«Уверена, твоя жена придумала достойный предлог, чтобы разлучить нас именно в этот день».
Нахмурившись, пробегаюсь еще раз по сообщению. Какого черта? Эмилия никогда не путала берегов. Знает, каких тем не стоит касаться. Тем более в таком тоне.
«Моя жена знать о тебе не знает».
«Ошибаешься. Она следит за моей страницей с левого аккаунта уже несколько месяцев».
«С чего ты решила, что это она?»
«Женская интуиция».
На первый взгляд мысль, конечно, бредовая. Но я все же не отмахиваюсь от нее вот так, не попытавшись разобраться. Разве Томка смогла бы смолчать, зная о том, что моя интрижка на стороне переросла в полноценные отношения с другой женщиной? Думаю, вряд ли. Одно дело – ни к чему не обязывающий перепих. Другое – что-то серьезное и растянувшееся во времени. Такое бы она вряд ли стала терпеть. Не хватило бы мудрости. Томка вообще очень порывистая. А уж если чувствует угрозу для себя…
«Ты себя накрутила, малышка».
Если я не ошибся в Эмилии, она четко уловит, что своим сообщением я ставлю точку в нашей переписке. Так и есть – спорить со мной никто не собирается. Впрочем, как и отвечать. Обиделась? К чему этот демонстративный игнор? Прощаю только потому, что и сам здорово перед ней облажался. Ну как – перед ней? Эмилии я как раз ничего и не обещал. Тем глупее мое чувство вины. Но иначе это не ощущается. Я уже присвоил себе эту девочку сердцем, мне важно сделать ее счастливой. И как с этим быть, я просто не представляю.
«С ума по тебе схожу, малыш, не грусти».
Я повторяюсь, да. Но что еще к этому можно добавить? Люблю? Детский сад какой-то. Ломает, как пацана. Мечусь. Мысли скачут, перепрыгивая с одной на другую, как белки с ветки на ветку.
Слышу, как возвращается Милка. Выхожу из темноты ей навстречу.
– Привет.
– Ой, привет, пап, ты чего это прячешься?
– Почему прячусь? Воздухом дышу. Ты разве не знаешь, что это полезно для здоровья?
– А, ну… Дыши тогда.
– Ты-то сама как?
– Нормально. А мама спит, что ли?
– Угу. Ей нездоровится.
Вот и весь разговор. Куда мне детей? Вот куда, а? Чтобы вот так опять? Я с некоторыми чужаками ближе, чем с родной дочерью. С той же Эмилией. Находим же, о чем говорить! Я, кажется, за всю жизнь столько не чесал языком, сколько с ней. То есть дело совершенно не в возрасте. Милка-то моя всего на год младше, а ты смотри – ни одной общей темы.
Насилу живой поднимаюсь наверх, принимаю душ, укладываюсь рядом с женой, но, сколько не ворочаюсь с боку на бок, уснуть не получается. Кажется, только глаза смыкаю, как слышу:
– Роб, так ты поедешь со мной к врачу? Если да, пора просыпаться.
ГЛАВА 25
ГЛАВА 25
– Я тебя на улице подожду.
– Тебя позвать в кабинет, чтобы послушать вердикт?
– Конечно. И, Тома…
– Да? – оборачивается жена.
– Ты же понимаешь, что меня не стоит дурачить?
Брови Томки взмывают вверх:
– Нет. Если честно, не очень. Ты сейчас о чем вообще?
– Да так. Предостерегаю тебя от всяких необдуманных поступков.
– Каких поступков, Роб? Что ты имеешь в виду? Конкретизируй, пожалуйста.
– Не знаю, Том… Не знаю! Но я всю ночь ломал голову в попытке понять, как так вышло, что ты забеременела, да так и не смог свести концы с концами.
– Обвиняешь меня в том, что это не твой ребенок? – вскидывается жена.
– Я этого не говорил. Просто странно, тебе не кажется? Ты таблетки пила. Да и я резинками не брезговал.
– В приеме таблеток был перерыв, забыл? Мы же меняли препарат.
– Нет, помню.
Если Томка и врет, то весьма натурально. Вон, слезы звенят в голосе. Чувствую себя распоследним мудаком. Ну а как она хотела? Доверия между нами давно уже нет. И в этом ее вины не меньше, чем моей. К тому же очень «удачно» она забеременела. Когда я впервые в жизни стал задумываться над тем, что в плане семьи, возможно, хочу и достоин большего.
– Надеюсь, когда-нибудь тебе станет очень стыдно за этот разговор.
Напряженно гляжу вслед удаляющейся жене. Нервы совсем ни к черту. Все же закуриваю, проигнорировав просьбы Томы этого не делать. Если что, сяду вперед к водителю, чтобы не смущать жену никотиновой вонью. Усаживаюсь на скамейку в скверике, прилегающем к клинике, с наслаждением затягиваюсь и… закашливаюсь дымом. Нет. Не показалось. С крыльца больнички действительно спускается Эмилия. Сижу дурак дураком, не зная, что мне в такой ситуации делать. Окликнуть ее? Отморозиться? Ни то, ни другое никуда не годится. Идиотская была затея привезти любовницу в медицинский центр, где при необходимости лечилась и моя семья. Но невинность Эмилии повергла меня в такой шок, что я просто ничего лучшего не придумал. А теперь вот. Сижу, со стороны наблюдаю за тем, как девчонка несколько потерянно озирается и тоже сворачивает к скверу. Только в отличие от меня она плюхается на первую попавшуюся скамейку. Достает из сумки какие-то бумажки и начинает бестолково те перебирать. Не могу понять сходу, что же меня так сильно настораживает в ее поведении, но что настораживает – очевидно. Не зря же я иду ей навстречу:
– Привет.
Эмилия смотрит на меня, как на привидение. Шевелит
