этот кабинет, к этому человеку, – и я уже давно должна была приступить к выполнению своих прямых обязанностей, – Эосфор выпустил её руку, позволяя отстраниться, развернуться, уйти. – Доброго вам дня, сэр, – выдавила Харрис уже у двери, и наконец, покинула это помещение.
Понимая, что где-то в коридоре наверняка есть камеры, она не стала останавливаться и выдыхать, делать паузу, не стала даже заходить в ванную комнату, чтобы помыть с мылом руки, чего ей действительно сейчас хотелось. Хлоя просто собралась с силами и заставила себя по-прежнему спокойным и уверенным шагом пройти по коридору обратно в сторону комнаты Лукаса.
Годфри, оставшийся за закрытой дверью, ухмыльнулся. Ему нравилась непокорность этой девушки, столь наивной в своём честном стремлении вылечить своего подопечного. Он планировал сломить эту непокорность, как сломил недавно малейшую непокорность потерявшего рассудок сына. Мог бы сделать это быстрее, но не хотел – гораздо приятнее было растянуть процесс, ломать принципы медленно, заставлять идти на уступки. Разумеется, для этого приходилось и самому в чём-то уступать, но – ничего страшного. Если она так хочет чинить сломанную куклу, пусть чинит. Даже если у неё и получится, она этого не сможет понять.
Эосфор тихо засмеялся, наливая себе в гранёный стакан немного дорогого виски, позволяющего хоть на некоторое время разогреть вечно холодную кровь, которая будто бы постепенно застывала в жилах неподвижными льдинками.
Лукас понял, что что-то произошло сразу же, едва увидел лицо девушки. Харрис улыбнулась ему, явно пришла с победой, чего бы ни пыталась добиться – он даже не успел задать ей никакого вопроса. Хлоя немедленно, с порога, объявила:
– Хватай гитару, ковбой, мы едем гулять, – может, Эосфор надумывал, но и в её голосе ему послышалось что-то странное. Девушка продолжала улыбаться, поискала чехлы в шкафу, что стоял неподалёку, взяла одну из гитар, начала её укладывать в чехол. Лукас уже хотел что-то сказать ей, остановить, поговорить, выслушать, как она слушала его, когда ему было плохо. Но Харрис не дала ему улучить для этого подходящий момент – начала весело подгонять, заставила прицепить гитару в чехле к креслу.
– Вы можете взять вторую, – вырвалось у него прежде, чем он смог себя остановить. Хлоя остановилась, удивлённо на него глядя. Эосфор понял, что отступать уже поздно – вырвавшуюся мысль нужно было закончить. – Если хотите… я мог бы научить вас паре песен, доктор, – Харрис секунду думала, а потом хмыкнула и потянулась ко второй гитаре. Она согласилась без слов – и Лукас подумал, что у него ещё есть шанс помочь этой удивительной девушке, решившей остаться с ним, что бы у неё ни случилось.
Ему музыка помогала, и это было тем единственным, чем он мог поделиться с Хлоей, чтобы попытаться помочь и ей.
Они вышли в сад. Вернее, вышла Харрис, а Эосфор выехал – девушка привыкла спускать его по лестнице в коляске каждое утро, это было нетрудно. Нетрудно было и добраться до уютного места среди благоухающих клумб и кустов. Тяжеловато было только с гитарами – Лукас едва не угробил свою, спускаясь подобным небезопасным образом, а Хлоя еле успела предотвратить трагедию, отягощённая чехлом с другим инструментом.
Она ещё из окна своей комнаты приметила это местечко. Здесь были скамейки-качели, спрятанные в тени кустарников, и ещё – уютные плетёные кресла, в которых лежали мягкие подушечки. Харрис уже давно хотелось выбраться сюда, она представляла, как они спрячутся в зарослях, не скрываясь полностью от глаз родственников её пациента, но смогут в какой-то мере уединиться, поговорить о том, что их действительно тревожило.
Но то, что предложил Эосфор, было ещё лучше. Сейчас они оба сидели в тени высокого куста, держа в руках по гитаре, и Хлоя, пристроившаяся рядом в низеньком кресле, честно говоря, едва ли представляла, как будут проходить эти их уроки музыки – но была рада уже тому, что Лукас выбрался из своего мирка, решил пригласить в этот мир её, а значит – как минимум, расширить его. Пусть Харрис и в жизни не играла на чём-то струнном, что было бы «серьёзнее» укулеле. Но в конце концов, не заразиться музыкой от Эосфора было невозможно – да им всё равно больше почти не оставалось занятий, кроме этого. Хоть руки ныли даже после пары часов их посиделок в комнате, и сейчас уже заранее отказывались воспринимать решение хозяйки, Хлоя не решила не отступать.
Вообще, когда Лукас пошёл на поправку, она стала припоминать свои любимые песни – на всякий случай, если бы Эосфор вот так внезапно пошёл на контакт. И даже напрягла не так давно Эмму, пытаясь выяснить у неё, что именно чаще всего сам Лукас играл в своём клубе. Ей хотелось внезапно угадать, удивить его, чтобы он окунулся воспоминаниями в то время, когда у него ещё всё было хорошо. Составив список очередным вечером, она сохранила его в заметках в своём телефоне – что же, настал его момент.
Эосфор потянулся к её гитаре. Хлоя спокойно её отдала, позволяя настроить, и сделала вид, что что-то ищет в мобильнике. Пока Лукас возился, она как раз пролистала заметки в поисках списка песен. Наконец, нашла – ненавязчиво поставив первой в списке одну из тех композиций, что он так любил играть в клубе, подсунула Эосфору, который как раз закончил настраивать обе гитары.
– Ты знаешь эту песню? – спросила она. – Мы могли бы начать с неё.
– Это довольно сложная песня, – после короткой заминки сказал он. Харрис заметила, что он стиснул гриф своей гитары чуть крепче, чем нужно. – Может быть, стоит пока отложить её?
– Давай хотя бы попробуем, – подбодрила его Хлоя. – Отложить всегда успеем.
Лукас глубоко вздохнул, молча соглашаясь с напором девушки. На этот раз Харрис не хотела, чтобы он тонул в своих воспоминаниях один, ей было нужно лишь вытащить их наружу, поднять на поверхность, обманув сознание, заставить почувствовать прежнюю радость. Так что она придвинулась ближе, когда Эосфор начал перебирать струны, пытаясь вспомнить ноты, наложить на них аккорды и бой.
Он вздрогнул, когда Хлоя оказалась уж слишком близко и случайно стукнулась корпусом своей гитары о гриф той, которую он держал в руках. Странно, но Лукас едва не выронил инструмент – несмотря на то, что, вроде бы, немного окреп. Видимо, сил всё ещё не хватало, или девушка уже опоздала – чувства захлестнули его. Харрис постаралась помочь ему с ними совладать, мягко коснулась предплечья, провела рукой вниз, будто смахивая паутину, убирая тяжесть. С детьми этот жест работал хорошо, но Эосфор уже ребёнком не
