откуда слышался голос.
— Где мы?
— В Конго.
Я оглядел говорившего. На меня холодно смотрел мужчина с короткими волосами и густой бородой.
— Что происходит?
— Торговля людьми. Меня вызвали, чтобы найти контактное лицо, которое заплатит за тебя выкуп. Рад встрече. Я Чжон.
Назвав лишь свою фамилию, он сплюнул на пол и растер плевок ногой. Я вдруг понял, что Чжон одет в потрепанный официальный костюм.
— Зачем вы меня похитили?
— Потому что нам нужны деньги.
Двое африканцев стояли за ним. Они наблюдали за нами, будто мы диковинные животные.
— Это все ваших рук дело?
— Нет. Я пришел сюда по просьбе товарища.
Он указал на человека в очках. Тот с улыбкой помахал мне пистолетом, будто я был его другом детства. Полный низкорослый мужчина, похожий на мясника, лишь одарил меня холодным взглядом.
— Меня можно назвать, к примеру, переговорщиком, нанятым похитителями.
— Звучит солидно.
— Ну что вы. За свою работу я беру всего двадцать процентов от суммы выкупа.
— Зачем вы это делаете? Мы же соотечественники…
— Соотечественники… Да. Но не может же шантажировать вашу семью конголезец, который даже не говорит по-корейски, — ответил с сожалением Чжон, глядя на меня.
Затем он попросил дать ему телефон человека, который мог бы заплатить за меня выкуп, и я назвал ему номер менеджера. Такая женщина, как она, точно знает, что делать в подобной ситуации.
Выслушав меня и записав номер телефона, Чжон закурил сигарету и начал что-то обсуждать со своими «друзьями». Я не понимал, о чем они говорят, но, судя по всему, между ними возникли какие-то разногласия. Чжон стоял с безразличным видом, как будто в этой ситуации для него не было ничего необычного: спорить с людьми, которые держат в руках пистолеты. Сколько бы я ни вглядывался в его лицо, я не мог догадаться, какую он прожил жизнь, кто он, сколько ему лет. Только глубокие морщины на его лице, напоминавшие штормовые волны, наводили на мысль, что жизнь этого человека не была гладкой. Тем временем спорщики разделились: двое против одного. Возможно, они не могли решить, как распорядиться деньгами. Коротышка яростно протестовал, по всей видимости, он не преуспел. Тут Чжон, сделав пару шагов назад, неожиданно спросил:
— Не похоже, что ты приехал в Конго по деловым вопросам. Так зачем же ты проделал такой путь?
— Я хотел посмотреть на горилл.
— На горилл?
— Да.
Чжон фыркнул, не в силах сдержать смех.
— Ну и как? Увидел?
— Я был во всех туристических агентствах, но все без толку. Везде надо мной только смеялись.
Тогда он объяснил мне причину, рассказав то, чего больше никто не счел нужным озвучить.
Гориллы обитали в регионах, где шла гражданская война. Никто не хотел рисковать своей жизнью и отправляться на поле боя лишь ради моей прихоти. Из-за войны и охоты этот вид находился на грани исчезновения. Насколько же наивным я был, полагая, что гориллы здесь живут счастливо.
— В программе «Царство животных»…
— Этот выпуск был снят еще при диктатуре, в восьмидесятые. До начала войны.
— В туристических агентствах…
— Там торгуют ресурсами. А сафари их этих ресурсов лишает.
Я наконец понял, почему все надо мной смеялись. Сколького же я не знал… Пока мы разговаривали, ссора троицы достигла апогея. Я, скосив глаза, наблюдал, как накаляется атмосфера, но Чжон, глядя лишь на меня, как ни в чем не бывало спросил:
— Почему ты хотел увидеть горилл?
— Потому что я убил человека.
На секунду кончики его бровей приподнялись. Но заинтересованным он выглядел лишь какое-то мгновенье. Не успел я договорить, как раздался громкий выстрел. Коротышка упал на пол. Чжон с присущим ему выражением полной безразличности потушил ногой окурок и сказал:
— Ты приехал по адресу. Это земля убийц.
— Но почему они его убили?! Они же на одной стороне.
— Этот человек был беженцем из Руанды. Они ненавидели его с самого начала.
Темнокожие убрали тело коротышки. Чжон сказал, что причиной гражданской войны в Конго стали беженцы, стекавшиеся в Конго после геноцида в Руанде.
— Бедняги. Спастись от геноцида, чтобы добраться сюда и вот так погибнуть.
Чжон рассмеялся.
— Они бежали не потому, что были жертвами. На них лежала вина, и они боялись мести.
— Получается, гражданская война в Конго — это в конечном итоге война между племенами?
— Если в двух словах, то да. Приходят белые, колонизируют коренной народ, ставят во главе марионетку-диктатора и уезжают. Когда же диктатуре приходит конец, большинство угнетенных жаждет мести. Тогда Запад встает на сторону меньшинств, говорит о правах человека, большинство лидеров бегут из страха мести, а потом становятся на сторону соседних государств. Они решают бороться за собственную выгоду, и таким образом начинается гражданская война. Так и погибло четыре миллиона человек.
Пока мы разговаривали, он разглаживал заляпанный манжет своей рубашки. Наблюдая за этим, я понял, что этот человек, возможно, раньше был простым офисным работником. Неожиданно во мне проснулось любопытство.
— Тебя уволили из какой-то компании? По этой причине ты ненавидишь Корею?
— Компания! Было в моей жизни что-то подобное.
Он нахмурился и кивнул, словно вспомнив о чем-то важном, но давно забытом. Затем встал, видимо стараясь показать, что ему неинтересна эта тема, и сказал:
— Лучше не пей воду, которую тебе предлагают эти товарищи. Можешь подцепить холеру.
Он развернулся и вышел. Я остался один. Сквозь дыру в крытой шифером крыше внутрь проникали лучи палящего солнца, накаляя бетон. Запах крови убитого коротышки словно вибрировал в воздухе. На него слетелись мухи, а палящее солнце превратило это похожее на склад здание в гигантскую печку. Здесь не было ни одного даже самого маленького окошка. Я хотел позвать на помощь, но понимал, что никто не услышит. Болела шея. Я чувствовал, как жар Африки проникает в каждую клеточку моего тела.
Толстяк приходил дважды, приносил еду, но съесть ее я не мог. Это было нечто, похожее на суп с клецками из кукурузной муки, но то ли из-за жары, то ли из-за запаха крови меня вырвало, хотя я не успел проглотить и ложки. За то, что я дважды потратил впустую еду, которая была так ценна, похититель, добродушно глядя мне в глаза, оба раза сильно ударил меня ногой в живот. Его удары были мощными. Я решил, что у меня отбит кишечник, и на фоне этой боли даже раскаленный пол показался мне прохладным. У меня поднялась температура. Она была настолько высокой, что даже жара на складе больше не доставляла мне дискомфорта. В глаза стекал холодный пот, и из-за этого я постоянно моргал. В воздухе висела жуткая вонь: смрад от моих испражнений, рвоты и желудочной
