– Где тебя черти носили? – напустился Маркиз наЛолу. – Уже в аэропорт нужно ехать, самолет встречать, а она шляетсягде-то! Ты где была?
– Мы гуляли с Пу И, – призналась Лола, делаячестные глаза.
– Еще и собаку по морозу куда-то таскала! –возмутился Маркиз. – Пуишечка, мальчик мой, ты замерз?
Он взял песика на руки и тут же спросил, вытаскивая изшерсти несколько серебристо-серых кудрявых волосков:
– Что это у тебя, старый греховодник? Лола хотел былопрошмыгнуть мимо него в ванную, но Маркиз мигом ее перехватил:
– Лолка! Ты зачем встречалась со старухой?
– Затем! – зло ответила Лола. – Затем, что яне дам тебе ее обманывать!
– Ты все ей рассказала? – заорал Маркиз. – Тыже все испортила! Провалила операцию!
– Ничего я не испортила! – отбивалась Лола. –К твоему сведению, старуха тебя расколола! Сообразила, что ты ее дуришь вместес Танечкой и хотела уже в милицию идти!
Про милицию Лола добавила на всякий случай.
– Тоньше надо было действовать. Аккуратнее. Меньше наТанечкины глазки заглядываться!
Маркиз, как ни странно, промолчал.
– Что теперь делать? – покаянно спросил он.
– Ничего, я бабулю успокоила как могла, но общаться стобой она будет только через меня. Так что отстранить меня у вас невыйдет! – торжествующе заявила Лола.
– Да я вовсе и не думал… – начал былоМаркиз. – Ладно, времени нет, потом поговорим…
И он потащил Лолу к выходу их квартиры.
– Я бы на твоем месте вела себя повежливее, –уперлась Лола, – потому что если ты будешь себя хорошо вести, я кое-чтотебе покажу. И даже дам подержать…
– Слушай, не морочь мне голову! – заорал Маркиз,но тут же опомнился и умильно заглянул Лоле в глаза. – Лолочка, неужелитебя удалось получить от бабули монету? – проворковал он.
– Ишь как запел, – буркнула Лола.
– Дорогая, я тебя обожаю! – вскрикнул Леня, ощутивна своей ладони тяжелую монету с цепочкой.
– Вот видишь, значит Татьяна не до конца тебе доверяет,раз не отдала монету! – не утерпела Лола.
В международном аэропорту СанктПетербурга Пулково-2 цариласовершенно немыслимая толчея.
Впрочем, Пулково-2 – такой тесный и неудобный аэропорт, чтов нем невозможно повернуться, если хотя бы два самолета прилетают или улетаютодновременно, а сейчас прибыли сразу четыре авиалайнера – самолет авиакампании«Свисс-Эйр» из Женевы, «аэрофлотовский» аэробус «Ил-86» из Шарм-эль-Шейха,«боинг» «Люфтганзы» из Ганновера и крошечный, тесный «Ту-134» компании«Пулково» из Парижа.
Внимательно просеивая взглядом пассажиров, с трудомпробиравшихся с багажными тележками между плотными рядами встречающих, Маркизиспытывал давно забытое чувство стыда за свой город. Один из прекраснейшихгородов Европы, Петербург встречал своих гостей аэровокзалом, напоминающимжелезнодорожную станцию в Урюпинске или Новоржеве. Понятно, что в те годы,когда строился этот аэропорт, международные рейсы, связывавшие Ленинград сдругими городами планеты, можно было пересчитать по пальцам, и большоймеждународный аэровокзал казался излишней роскошью, но с тех пор многоеизменилось, самолеты летают над городом, как пчелы над цветущим кустом, а воз –то есть вокзал – и ныне там, и за него безумно стыдно…
Эти грустные и непатриотичные мысли не отвлекали Леню от егоосновного занятия.
Он внимательно перебегал глазами по лицам пассажиров.
Загорелые отпускники из Шарм-эльШейха резко контрастировалис бледными, изможденными бесконечной зимой петербуржцами. Надменные ухоженныешвейцарцы осторожно лавировали в разноязыкой толпе, стараясь не поцарапатьдорогие самсонайтовские чемоданы. Толстые деловые немцы жизнерадостно улыбалисьвстречающим, показывая всем своим видом, что они не боятся трудностей и суроваясеверная страна не запугает их своими знаменитыми морозами. Русские туристы изПарижа прижимали к груди многочисленные пакеты из «Тати» и «С amp;А» ивысматривали в толпе встречающих своих родственников, которым эти пакетыпредназначались.
Лола несла вахту неподалеку, так же внимательно изучаявзглядом густую толпу пассажиров.
Наконец между двумя жизнерадостными полными краснощекиминемками среднего возраста мелькнула длинная холеная физиономия, хорошо знакомаяМаркизу по присланному Лангманом фотопортрету. Одновременно в кармане у Ленитемпераментно запищал мобильный телефон. Не сводя глаз с Лоусона, Леня поднестелефон к уху.
– Вижу нашего австралийца, – негромко произнес втрубке озабоченный голос Лолы.
– Я тоже, – подтвердил Маркиз. – Садись емуна хвост, выясни, куда он поедет. Я буду ждать его брата.
Боковым зрением Леня отметил, как за высоким австралийцем,неторопливо направившимся к автостоянке, скользнула легкой тенью Лола, одетая внеприметную бежевую куртку с опущенным на глаза капюшоном. За Лоусона он былспокоен, в том, что касается наружного наблюдения, Лола была бесподобна.
Сам Маркиз сосредоточился на выходящих из таможенной зоныпассажирах, боясь пропустить второго австралийца.
Вот уже прошли немногочисленные пассажиры парижского рейса,постепенно убывал ручеек степенных швейцарцев. Только жизнерадостные хорошоотдохнувшие пассажиры египетского самолета все еще выходили из дверей терминалапоодиночке и оживленно беседующими группами.
Группа из Ганновера, кажется, прошла уже вся. Неужели, думалЛеня, он пропустил подозрительного родственника мистера Лоусона? А может быть,его и не было на этом самолете, может быть, Лоусон прилетел в Россию один? Новедь Лангман точно установил, что австралиец оплатил своей кредитной картой двабилета на рейс Ганновер-Петербург!
В толпе пассажиров египетского рейса, щеголяющих среди сыройпетербургской зимы свежим африканским загаром, мелькнуло лицо, отмеченноепечатью другого солнца. Если отпускники из Шармэль-Шейха были покрытынедолговечным курортным загаром, который смоется через месяц-другой, сменившисьунылой невской бледностью, то это лицо покрывал крепкий, давний, несмываемыйзагар, свидетельствующий о многих годах, проведенных под безжалостным солнцемюжного полушария.
Маркиз сделал стойку.
Мимо него, печатая шаг, как бравый сержант-сверхсрочник,шагала широкоплечая тетка лет пятидесяти с густой копной ярко-рыжих волос имощным необъятным бюстом, лихо обтянутым свитером грубой домашней вязки.
Леня разочарованно отвел взгляд от тетки. Мало ли у когобывает настоящий южный загар!
И тут эта лихая гренадерша очень характерно дернула головой.Так, как будто ей был очень тесен воротник. Или так, как будто ей все еще мешалжить шрам от удара ножом, полученный пять лет назад в австралийской тюрьме.
