пейзажей и копий из известных картин. Надписи на этих открытках были фантастические. Так, например, в одном из писем ко мне с приложением спичечной коробки с портретом Блока, он писал:
„Пришло времечко, — о чем мечтал Некрасов, — народ даже на спичечных коробках несет портреты Пушкина, Толстого и „декадента-символиста“, „мистика“ Александра Блока!
Т. В. Розановой — сие в разумение:
Придет время — и будут продаваться „Розановские“ папиросы, ибо В. В. Розанов любил покурить, и „Розановские“ клюшки, ибо милейшая Татьяна Васильевна „Rosa nova“, как я ее раз навсегда наименовал, ходила с клюшкой, не столько для того, чтобы на нее опереться, сколько для того, чтобы ею грозить врагам „условного стиля“ в искусстве! Sic transit gloria mundi!
5/IV-63. Загорск.
А эту карточку — Вам: пошлите кому-нибудь… S.“
Вот другое письмо:
„Иногда зловредная, почти всегда неразумная (по языку и по путанице в голове), зато всегда милая Т. В.!! Не сердись на меня. Сегодня я был очень измучен и от этого раздражителен. Примите в подарок „Притчи Руми“. Они назидательны, кроме того, Вы любите Восток.
Книгу о Врубеле я Вам потом достану для прочтения в библиотеке, а завтра, может быть, передам Вам в собственность (но за наличные — 1 р. 38 коп.), если мне ее привезут из Москвы.
18/Х-63 г.
С.В.“
„Т. В. Розановой
От С. А. В.
1963 г.31/XII. 12 ч. ночи.
Милая Татьяна Васильевна! Сердечно поздравляю Вас с Новым годом, от души желаю доброго здоровья, бодрости и ясности духа, благополучия, и еще большего успеха у Ваших стариц, особенно у старцев!
Не забывайте и меня, старика! В отношении ума, я думаю, Вашим старикам не уступлю; что же касается их ухаживания за Вами, то, сознаюсь, уступаю, ибо никогда ни за кем не ухаживал, предпочитая, чтобы ухаживали за мною!
Вы, оказывается, пишете Верочке (Храмцовой) строгие письма. Это нехорошо. Ей надобна доброта и ласковость. Она такая мягкая и сердечная, что с ней иначе нельзя. А вот Вас, моя душечка, построжить немножечко не мешало бы! Но я это предоставлю милейшему M. М. Мелентьеву. Я хоть ему и не пищу, но помню о нем и люблю его.
Ваш Сер. Волков
31/XII-63 г.
Старинная песенка! (вариант)
„Таня — ангел, Таня — цвет,
Таня — кактусов букет!
Если Таню полюбить —
Но навек — покой забыть!!!“
S.
Не сердись: это пишу
Шутя и любя! Милая Верочка
(Храмцова) одобрила бы эти строки!
(Я ей послал поздравление). S.“
Открытка Шишкина. „Прогулка на закате“. Государственный Русский музей. Татьяне Васильевне Розановой („Rosa nova“).
Дорогая Татьяна Васильевна! Поздравляю Вас с Международным женским днем, которым радуется Ваше суфражистское сердце! Желаю Вам долго еще работать на ниве общественного попечения, назидания и целения. Когда-нибудь Вам воздвигнут памятник, изображающий Вас в перекроенной и перешитой, и перекрашенной шубке с палкой в руке и с горшочком на голове (шляпа), а около — статьи благоговейных всех Ваших поклонников, во главе с Федором Иванычем, (жилец нашей квартиры — пьяница. Т. В.). А пока желаю Вам еще раз здоровья, благоденствия и долголетия, почти мафусаиловского, чтобы Вы поучали Ваших ближних: Сосю (Гусева. Т. В.), „Михо“ (Мелентьева. Т. В.) и меня, грешного, не забывая также и Инюсю, „Воробьиху“ и других Ваших статс-дам, имена коих мне неведомы. Всего-всего хорошего: пусть Ваша жизнь будет похожа на милую прогулку — променад, что изобразил Шишкин!
С сердечным приветом
Загорск. 8/VII-65 г.
Сергей Волков.
Т. В. Р.
Незаменимая, неизъяснимая,
Неутомимая, неумолимая,
Неукротимая, неотвратимая,
Необоримая, всеми любимая.
2/VI-65 г.
Загорск.
Maitre Servo.
17-го июля 1965 года я вернулась из Тарусы. Сергей Александрович Волков передал мне записку: «Т. В.! В четверг, 29-го июля я ложусь в Первую инфекционную больницу не менее, чем на месяц.
Поэтому передаю Бенуа Вам. S.»
Копия письма Сергея Александровича Волкова профессору…
«Дорогой, милый, многочтимый…
Я сильно заболел (печень) и завтра ложусь в больницу, бывшую Земскую. Пролежать придется не меньше месяца… А так как медицина соседствует со смертью, само слово „фармаков“ значит лекарство и яд, то мне приходится об этом задумываться. У меня к Вам будет просьба: если я удалюсь к праотцам, то заплатите за меня должок… пусть это будет в счет неосуществленных моих трудов для музея.
А теперь и очень серьезная просьба: я прошу отпеть меня по православному чину, ибо, несмотря на все мои вольномыслия, в глубине души я — православный. Только отпеть как можно смиреннее, скромнее, и чтобы не было никаких венков»…
21 августа 1965 года Сергей Александрович Волков скончался в 3-ей Городской больнице от рака печени. Умер он в 10 часов утра. В больнице близких никого не было, больные рассказывали, что он вскрикнул от сильной боли и пошла горлом кровь, после чего он тут же скончался. Болел и лежал в больнице всего три недели. Плохо ему стало после Пасхи. Меня в то время не было в Загорске, я была с другим больным.
Вот что я писала Николаю Александровичу Гусеву, преподавателю литературы:
«Уважаемый Н. А., конверт, надписанный Вам лежит уже две недели, а письмо не пишется. Горюю о Сергее Александровиче, — только теперь понимаю, что он звал меня печальными глазами, чтобы я догадалась, что он уходит из жизни, а до меня не дошло. В то время я была занята и беспокоилась о другом человеке. И все звучат его слова: „Что же Вы улыбаетесь, ведь я же больной человек!“ А эти слова как-то не вязались с ним! А потом, когда я приехала из Тарусы, он трогательно рассказывал как ездил на родину и встретил двух стареньких женщин, которые его узнали и которые с ним играли в детстве и сказал мне: „Поздно“, — ничего не объясняя, имея в виду, что поздно я приехала, и это меня мучает.»
В 1967 году, 22-го сентября скончался Михаил Михайлович Мелентьев.
Самые близкие мои друзья, — все они уже умерли! Осталось у меня только несколько друзей: Воскресенская Лидия Александровна и ее дочь Ника Александровна Воскресенская, Татьяна Михайловна Некрасова и Зоя Михайловна Цветкова.
В последнее десятилетие я встретила в Загорске близких мне по духу людей, ставших мне верными друзьями. То были Елизавета Сергеевна Беляева, хирургическая сестра и врач-хирург Серафима Валентиновна Шилова, а в Москве такими верными и преданными друзьями стала семья Богословских.
