— Дааа… — протянул Марион. — Кикимора теперь Лан! В каком болоте он так удачно искупнулся?
Им его внешний вид показался смешным. Мне — нет. И я называла себя целителем? Меня стошнило бы от его вида, если было бы чем! Уж лучше бы родилась каким-нибудь посредственным мажком. Жила бы хоть спокойно, без нервотрепки.
— Маниса Тонверк, ты разве не… состоишь в близких интимных отношениях с Рейсландом? — с толикой неуверенности в голосе уточнил Фэрус Сэрдок.
Теперь пришла моя очередь выпасть в глубочайший шок. С каких таких причин сие представительные монресы нафантазировали другу молодую любовницу? Шесть лет назад между нами, конечно, кое-что случилось, но то было разовым удовольствием! Тогда Ресланд Вольсхий был невероятно красив, молод и чувствителен. Годы не пожалели его. как и любого другого некроманта.
— Он же старый… — я выдавила из себя, пытаясь уложить «новость» в голове и попытаться согласовать ее с реалиями жизни. Исключительно не получалось. — Сорокалетний некромант и девушка двадцати трех лет… некромант.
Чуть было не назвала себя целительницей! Нужно быть осторожнее в такой неформальной обстановке.
— Говорят… — подозрительно протянул магистр.
— Вот пусть тогда глава по воспитательной части разбирается с теми, кто слишком много гозорит!
— Тогда что ты в ректорской башне ночевала? — гневно прервал спор Марион Разэл. видимо ощущая себя крайним, и поморщился от боли в боку. — Как ты прошла через защиту?
— Меня Алиц провела, — я пожала плечами. — Ей было очень плохо после смерти деда и других членов семьи.
Мужчины смотрели на меня очень тяжелыми, внимательными взглядами, в которых сквозило неверие и немного обида. Карэм влил в меня какую-то безвкусную восстанавливающую настойку, состав которой мне уловить не удалось.
— Я. конечно, поражена, что в ваших глазах выгляжу девушкой привлекательной, но… понимаете… некромант под пятьдесят — не принц из моих мечт и чудесных снов.
— Мне тридцать семь. И Рейсланду тоже. Рион помладше, ему двадцать четыре. — рассказал Фэрус Сэрдок, проникнувшись «глубиной» разговора после перенесенной нервотрепки. Мне его защитные баррикады были не по вкусу. Нашел кого защищать!
— Вы хотите пригласить меня на свидание? — воскликнула я, обратившись к Мариону Разэлу. — Простите, что назвала вас «Мари». Я была не в себе!
Косить под дурочку, конечно, поздно, но попытка — не пытка. Самое смешное, что мне поверили! Оба скосили взгляды на целителя и практически одновременно спросили, какой гадостью он меня траванул? Целитель Карэм фыркнул, но ладонью моего лба коснулся: вдруг жар и бред? Так бы он меня и мучил, если бы с тихим стоном не очнулась Алиц.
Она попыталась приподняться, открыла светлые карие глаза и медленно положила руку на макушку щенка, улегшегося ей на грудь.
— Доброе утро, — с улыбкой на губах я вытерла руки от крови о полотенце и присела на стул рядом с ее койкой. — Как себя чувствуешь, Алиц?
— Дядя Лан… — сухо прошептала она.
— С Рейсландом все хорошо, милая, — соврала. — Он у себя в кабинете решает серьезные вопросы. Я схожу за ним. Скажу, что ты проснулась.
— Угу. А что за…
— Позаботься об этой малышке. — я легонько кинула на щенка, переводя внимание ребенка на более доступные ей вещи. — У нее совсем никого не осталось. Нет даже имени. Я могу ее тебе доверить?
Маленькая княгиня осторожно кивнула, как смогла. Я снова доброжелательно улыбнулась ей и покинула лазарет, не позволив себя ни остановить, ни проводить. Нельзя никому из них увидеть то, что мне суждено сделать. Итак придется договариваться с Рейсландом Вольсхим. С ним проще — ему я память подправила. Зверствовать не станет.
Бледность и слабость Алиц доверия не внушали. Только бы ее тело не отвергло чужую жизненную энергию. И браслет стража Зора я так и не вернула магистру. В беспокойстве за судьбу маленькой княгини, я шла по коридорам в насквозь пропитавшейся кровью черной ткани академической формы, не замечая необычной реакции других адептов на мое появление. О снятии иллюзии я и не догадывалась.
Времени на переодевание не было. Мокрая одежда омерзительно липла к телу, натирала кожу и вынуждала мечтать о сухом летнем платье. Но в кабинете ректора ждал живой труп того самого ректора Как только он мог претендовать на должность? Ни Рейсланд Вольсхий, ни Фэрус Сэрдок не выглядели достойными кандидатами.
До нужной лестничной площадки я добралась не в два счета, но достаточно быстро. Ограда из лоз ноктюра осыпалась по мановению руки, на мизинце которой сидело как влитое волшебное кольцо. Со страхом в сердце я шагнула в проем в стене.
— Не подходи! — раскатистым рыком приказал Рейсланд Вольсхий. — Моя магия вышла из-под контроля.
Рейсланд Вольсхий сидел на полу, привалившись к стене. Кабинет был разрушен, будто бы он был местом сражения, а не лестничная площадка перед ним. Хотя кто знал, где Марион Разэл начал бой. Чего ему стоило это признание? Тех взрослых, кто терял контроль над магией, обезмаживали. Подобное признание для мага равно эвтаназии, притом крайне мучительной.
— Это не так, — я покачала головой, стараясь говорить тихо, спокойно, а главное уверенно. — Эта магия…
Моя? Или сказать — магия цитадели? Он не слышал ее голоса, голоса ветра. Но Алиц слышала. В этом заключался ее дар. Ложь быстро раскроют.
— Эта магия Короля-Мертвеца. Ты был беспечен и невнимателен. Ты был убит, Рейсланд Вольсхий.
— Магия Мерэйна? — хмыкнул он. — Вот он, подарок деда. Реинкарнация Нотюра Дэм, нашего прародителя. Нотюр и Мерэйн шестьсот лет назад были лучшими друзьями. Я получил силу Мерэйна, Алицкарти — волю крови Дэм и ты… На императорском троне будет целитель. Да, так будет правильно…
Рейсланд Вольсхий свихнулся? Только так я могла объяснить его неадекватное бормотание и хихиканье. Мне было страшно приближаться к нему — огромному синему мужику, грязному и вонючему, с настолько длинными патлами бурого цвета, какие не снились ни одной богатой неженке, удачно выскочившей замуж за денежный мешок и не знающей нужды. Это было жутко. Это было омерзительно. Но… я все равно приблизилась к жертве моих экспериментов исключительно из жалости.
Надо мной издевались, экспериментируя. Над Рейсландом Вольсхим я издеваться не хотела, поэтому просто повесила браслет Фзруса Сэрдока на его истончавшее запястье. Одна серо-синяя кожа да кости с разросшимися волосами — все, что представлял из себя Рейсланд Вольсхий после воскрешения. Большой, противный комок волос и грязи. В этом отчасти была и моя вина тоже, поэтому я не посмела бросить его таким.
— Мурррр… — издевательски протянула Инритэль, встретив меня перед отбоем с крохотным полупустым коробком кислых леденцов. — Сегодня осталась без сладенького? Хочешь, жизнь подкислить? Мне всегда помогает против депрессии. — и протянула коробок мне.
— Только не говори, что это ты распускаешь про меня слухи?
