− Тебе легко говорить! Ты пережил бы утрату и нашел бы себе другую.
К напарнику вернулись привычные нотки ненависти, которая поселилась в его душе на том месте, которое некогда принадлежало Лейн. Ненависть сводила его с ума.
− Такой парадокс, не перестаю поражаться. Герой, обезвредивший самого Элиранда, не смог поймать какого-то сутенера. О чем ты думал, когда гнался за Тадом, Николас? Ты был пьян, или просто струсил… Да-да! Ты струсил, ты решил, что твоя шкура дороже стоит. А Лейн погибла. Если бы на твоем месте был бы я, она осталась бы жива!
− Заткнись! – закричал Николас, и от его слов в небо черным ангелом смерти взмыла сова.
– Я жалею лишь об одном. Что в тот ужасный день, когда убийца пробрался в дом моего напарника и занес нож, на ее месте не оказался ты. Судьба несправедлива. Но я здесь для того, чтобы исправить эту оплошность. Ты разрушил мое счастье, Николас, а я – твою карьеру. Чтобы ты узнал, как невыносимо больно – лишиться того, без чего вставать с постели по утрам теряет смысл. У тебя было предостаточно “птичек” в голове: беспризорник, калечащий животных, полицейский, борющийся со страхом оказаться в темноте. На службе ты всегда лез в самое пекло. Твои подвиги – не что иное, как отклонение у депоса, который не знает, когда остановиться. Теперь весь город считает тебя сумасшедшим. Я приложил для этого немало усилий.
Я долго думал над тем, как заманить тебя за забор психиатрической клиники, да еще так, чтобы ты не поднял шума. На мое счастье, следственный комитет допрашивал идеальную кандидатуру на роль психа. Парня задержали в доме Элиранда, но у полиции не было никаких доказательств его вины. Этот тип вел себя по меньшей мере странно. Бормотал какие-то небылицы про другой мир, пока на допросах они не стали избивать его и не сломали ему челюсть, отчего тот стал вести себя как дикое животное – нападать на всякого, кто посмел приблизиться к нему. Они хотели отпустить его, но я предложил иную альтернативу. Приманка была отправлена в клинику “Голос лесов”, которая была выбрана мною из множества: живописный парк, отрешенность от цивилизации. Ты должен быть благодарен: я нашел идеальное место, где прославленный полицейский смог бы уйти на покой.
Мне оставалось только убедить тебя. И в этой истории мне до сих пор неясно одно: почему ты согласился? Когда я пришел к тебе в дом с видеозаписью, я весь трясся от волнения, а ты посмеялся надо мной, с ходу заявив, что из этого дела ничего не выйдет, разве что только Дженна хочет заманить тебя в дурдом. Для тебя все было шуткой. Но ты разгадал мой замысел. Я недооценил тебя тогда, Николас. Мне стоило вспомнить, что ты намного умнее, чем кажешься на первый взгляд, не потому ли на твоем счету так много раскрытых преступлений? И с этим ты не промахнулся. Не дал себя провести. Скажи мне одно, какого черта ты передумал? Поехал в психушку, примерил на себя роль, которая тебе, привыкшему рваться в бой, так не шла. Ты сам накинул себе петлю на шею, и сейчас я хотел бы знать, почему? Я рассказал тебе правду, сделай то же самое для меня. Просвяти, что было такого в этом деле? Николас, ты слышишь меня?
Вороной депос сидел, оперевшись спиной об общий ствол Близнецов-сосен. Его ноги обмякли, а тело опустилось на влажную землю, впитавшую в себя холод ночи, такой же обжигающе ледяной, как и слова напарника.
– Я просто псих, – сказал Николас в рацию, обращаясь больше к самому себе. И пусть для Рассела это послужит ответом.
Из трубки еще раздавался голос странглийца, когда вороной депос дрожащей рукой отодвинул ее от уха, а потом, собрав осколки злости, отшвырнул в сторону. Николас все равно не воспринимал никакие слова, и все, что он видел перед собой, была Лейн. Неужели и она его предала? Нет, не может быть, все что сказал Рассел – гнусная выдумка. Кроме одного: Николас так мало знал о Лейн. Он пообещал ей, что не станет расспрашивать о прошлом, Рассел заручился, что не тронет ее будущее – два обещания, сплетенные вокруг одной судьбы. Многое бы поменялось, не будь их вовсе, только бы Лейн осталась жива…
Николас поднял голову к беспросветно-синему небу, откуда на него с презрением взирали звезды. “Она любила меня”, – обратился он к ним, не зная, утверждает или спрашивает. Так яростно ему захотелось вновь увидеть ее, заключить в объятия, ощутить тепло и биение жизни, только тогда он бы поверил, что слова Рассела – очередная ложь. Но он никогда не узнает…
Истина умерла вместе с Лейн. Ее больше нет, и Рассел прав, Николас заслуживает наказания, ведь в том виноват только он один. Ничтожество!
Пальцы впивались в траву, выдергивая ее с корнем, расцарапывая ладони в кровь. Он сам не заметил, как зарыдал в голос, уткнувшись лбом в колени, проклиная себя, свою жизнь, все то, что привело его сюда. Он отдал бы многое, лишь бы исчезнуть или оказаться в далеком забытом прошлом, на крыльце форта, убаюканным историями старого гнолла, который был для него все равно что отец.
“Вытащи меня отсюда, Джипс, – шептал Николас, – если ты меня еще слышишь. Кроме тебя, мне некого просить. Я больше так не могу”.
Глава 13Николас не помнил, сколько просидел так, под могучими стволами Близнецов-сосен, отрешенный от реальности, сломленный и обессиленный, с мыслями, заблудившимися в темноте. Он не вздрогнул даже когда тень, уже несколько минут наблюдавшая за ним из-за деревьев, оказалась рядом, положила руку на его дрожащее плечо. С надеждой ребенка вороной депос поднял взгляд темно-синих глаз, и тут же его душу обожгло разочарование: это был не Джипс и даже не Ероман, а незнакомый депос, который смотрел на него сверху вниз. Он был совсем молод, еще парнишка, мышастой масти, с короткостриженой гривкой, выкрашенной в неестественный морковный цвет. В больших глазах читалась тревога.
– С вами все в порядке? – спросил он высоким голосом.
– В полном, – Николас удивлялся, как легко сорвалась с языка эта фраза.
– Хотите, я провожу вас обратно в комнату? Не следует гулять здесь по ночам.
Паренек нагнулся, добродушно протянув ему ладонь. И только тогда Николас различил во тьме форму охранника. На тощем плече паренька болталось ружье. Вороной депос принял его ладонь, не без посторонней помощи поднявшись из грязи (ноги дрожали и с трудом слушались его), и, не отпуская руки, потянул паренька на себя, приставив к его виску дуло. Оружие, которое Николас секунду назад прятал в кармане халата, переняло тепло его ладони. Вороной депос ощущал рельефную рукоять кожей. Это чувство возвращало в недалекое прошлое, словно он вновь вернулся на службу. Вместе с ним робким огоньком в груди вспыхнула новая надежда.
– Отдай мне свое ружье, – отчеканил Николас, возвратив хладнокровие в голос. Паренек не сразу послушался его приказа.
– Вы с ума сошли? – только и сумел пролепетать он.
– А ты забыл, где находишься?
– Это что, настоящий… п… п-пистолет?
Охранник трясся, как осиновый лист. Наверняка паренек подрабатывал здесь по ночам, чтобы оплатить учебу в университете или наскрести себе на пиво, черт еще знает, что он мог забыть в этом дрянном местечке. Николас невольно задавался вопросом, как таких юных и худеньких, с дурацкой оранжевой гривкой, берут охранять дурдом, где обитают здоровые бандиты вроде Лисера и теперь его самого.
