Кажется, я впервые слышу не только саму песню, но и названиегруппы.
Мама на ходу протягивает руку и приглаживает сзади моирастрепанные волосы, и этот простой жест ненадолго успокаивает меня.
— Ты сегодня чудесно выглядишь, милая, — говорит она темсамым голосом, который заставит меня обливаться слезами всякий раз, когда ябуду слышать его в трубке, учась в колледже.
Я опускаю глаза на свой красно-белый полосатый свитер исерые джинсы и мысленно соглашаюсь с мамой. Мне нравится моя одежда. Верх и низсидят практически идеально, подчеркивая все мои изгибы и округлости, но приэтом не обтягивая слишком тесно, а ботинки на каблуках добавляют несколькоповышающих самооценку пунктов к моим пяти футам четырем дюймам роста.
Я начинаю притопывать черным кожаным мыском в такт другойзнакомой песне, но вскоре снова напрягаюсь, потому что какой-то полуприцепподрезает нас справа, причем так резво, что камни летят из-под колес.
Мама цокает языком на водителя, а после того как тотпроносится вперед, показывая поворотником, что хочет съехать с магистрали, онаснова осторожно занимает правую полосу. Я тихонько выдыхаю, радуясь, что этотэпизод не произошел на трассе.
— Если это надолго, мне, наверное, придется выйти и сделатьнесколько звонков, — говорит мама, когда мы пристраиваемся в хвост медленнопродвигающейся очереди на съезд.
— Без проблем, мам.
Какое-то время я сижу молча, пытаясь наслаждаться музыкой исозерцанием мира, проносящегося мимо нас по дороге к больнице, где практикуетдоктор Зомбойа. Мы проезжаем маленький пустующий аэропорт, трехъярусныйнебоскреб и пункт проката фильмов, в котором, судя по окошку выдачи, когда-тонаходилось заведение быстрого питания.
Маленький городок, весь как на ладони.
Дождавшись зеленой стрелки, мама поворачивает налево, наГудзон авеню, — и почти сразу же резко останавливается. Я вытягиваю шею, чтобыразглядеть впереди то, о чем я уже знаю. Вереница машин пятится задним ходом,пытаясь уйти из пробки. Несколько не привыкших к здешнему движению водителей вотчаянии сигналят.
Я хочу, чтобы они прекратили.
Полицейская машина с включенной сиреной с воем проезжаетмимо моего окна. Я посылаю поток позитивных мыслей человеку или людям, попавшимв аварию в конце дороги.
Мама громко вздыхает.
— Мы опоздаем, — шепчет она себе под нос.
— Наверное, — соглашаюсь я, но на самом деле мне все равно.В конце концов, мы едем не куда-нибудь, а к врачу.
Пока мама нетерпеливо барабанит пальцами по рулю, как будтоэто может подстегнуть полицейских поскорее пропустить нас вперед, я сноваотворачиваюсь к окну.
Только теперь я замечаю кладбище: оно тянется по обеимсторонам от нас, как будто дорога, на которой мы стоим, не сумев обогнутьпогост стороной, решила прорезать его прямо посередине. Осмотрев надгробиясправа, я поворачиваю голову налево и повторяю осмотр.
— Забавно, — говорю я вслух.
— Что забавно? — спрашивает мама, по-прежнему глядя передсобой на дорогу.
— Попасть в аварию именно здесь, — отвечаю я. — Прямо возлекладбища.
Мама бросает на надгробия такой быстрый взгляд, что я бы,наверное, не заметила его, если бы не смотрела ей прямо в лицо. Онаподозрительно косится на меня, а затем молниеносно отводит глаза на дорогу.
— Ты драматизируешь, Лондон. Не стоит нагонять на себятоску.
— Но посуди сама — такая огромная пробка, три — нет, дажечетыре! — полицейские машины плюс скорая помощь. Все говорит о том, чтоводитель, скорее всего...
— Лондон! — с неожиданной резкостью перебивает меня мама. —Проявляй элементарное уважение!
Я пристыжена и в то же время возмущена. Я не проявляланеуважение, я всего лишь констатировала очевидный факт, и откуда маме знать,что я об этом думаю? Почему она так уверена, что я не молюсь за тех, кто попалв аварию?
Наша машина начинает медленно ползти вперед, и яотворачиваюсь в сторону настолько, насколько позволяет ремень безопасности.Притворяюсь, будто загляделась на могилы, мимо которых мы тащимся. Надгробиястоят плотным строем, ряд за рядом, ровные шеренги убегают от меня вдаль и угоризонта слегка заворачивают налево, вероятно, из-за изменения рельефаместности.
Я чувствую, как машина набирает скорость, и понимаю, что мыподъезжаем к месту аварии. Вот мама сдавленно охает, но я все равно необорачиваюсь. Наконец машина снова разгоняется, и я уже собираюсь перевестиглаза на дорогу, как вдруг замечаю что-то на кладбище.
Два человека — высокий и невысокий — стоят перед могилой.Умом я понимаю, что они пришли навестить могилу кого-то близкого.
Ничего страшного.
Но я отчего-то пугаюсь.
Возможно, меня просто поразил вид людей на пустынномкладбище, да еще сразу после того, как мы проехали аварию. Может быть, все делов атмосфере или в мысли о тысячах мертвых тел, разлагающихся в каких-нибудьдвадцати футах от меня.
Как бы там ни было, но при взгляде на этих двух скорбящихменя вдруг словно током ударяет и судорогой сводит плечи. Я выпрямляюсь напассажирском сиденье. Отворачиваюсь, снова смотрю и снова отворачиваюсь. Потомвздрагиваю, да так, что даже мама замечает.
— В чем дело? — спрашивает она своим обычным голосом. Теперьмы едем на полной скорости, и мамино лицо на фоне кладбища отражается в зеркалезаднего вида. В моем боковом зеркале надгробия стремительно уменьшаются вразмерах. Затем мы поворачиваем, и они исчезают.
— Ни в чем, — отвечаю я, не глядя на нее.
Мама молчит, и меня несколько удивляет ее неожиданнаяснисходительность к моему лаконичному ответу, но тут я замечаю, что мы въезжаемна больничную парковку.
При виде этого четырехэтажного кирпичного здания у меня всеобрывается в животе — и сколько я себя помню, так будет при каждом визите сюда.
Это место почему-то наводит на меня ужас.
Несмотря на то что мы уже опоздали, мама еще целых пятьминут объезжает кругами первые два ряда парковки. Наконец из здания выходит какая-топожилая пара, и мама с дружелюбной улыбкой машет им рукой, нетерпеливо ожидая,пока они доберутся до своего седана, усядутся и аккуратно выедут спривилегированного парковочного места.
Наконец мы припарковываемся, хватаем свои сумки, несемся подпронзительным ветром к крутящимся дверям и галопом пробегаем по «недавнообновленному вестибюлю», как называет это помещение моя мама. Пока мыдожидаемся лифта, по каким-то соображениям не вошедшего в план обновления, яосматриваюсь по сторонам.
По необъяснимой причине указатель с надписью «РЕАНИМАЦИЯ»заставляет меня содрогнуться.
