Глава 1. О том, как тяжело менять что-то в своей жизни
— Ну, Мира Андреевна, дорогая, может быть, вы передумаете? — всхлипывала моя молоденькая медсестра, вытирала слёзы белой медицинской шапочкой.
— Верочка, не плачьте. Что за трагедия? Будет с вами работать другой врач, — уговаривала я её, наливая в стакан воду из прозрачного стеклянного электрического чайника. — Не сошёлся на мне свет клином!
— Ка... ка... кой друго... оой, — продолжала взахлёб плакать медсестричка, — Алина Сергеевна или Наталья Ивановна? Не. хочу, хочу с вами!
— Верочка, ну, успокойтесь, прошу, Вы используете запрещённый приём! Я уже трижды откладывала своё увольнение. Поймите, Вера, не всё в нашей жизни происходит так, как нам хочется.
Слёзы Веры бередили душу. Не выдержав её жалостливых взглядов, я нервно встала из-за стола и подошла к окну. Вид за стеклом открывался прекрасный. Золото листвы осеннего парка горело под солнечным светом. Но сейчас красоты пейзажа меня интересовали меньше всего. Мыслями я была не здесь, и не видела перед собой ничего, погрузившись в воспоминания, в том числе, и об очередном утреннем разговоре, который был продолжением вчерашней нашей вечерней ссоры с Алексеем, моим гражданским мужем. Этот разговор и вынуждал меня сделать то, чего мне совсем не хотелось, то, из-за чего так горько плакала Верочка...
... — Мира, сколько можно повторять, тебе пора идти дальше! Ты в своей поликлинике плесенью покрылась, как и все твои антикварные пациенты. Все эти Кириллы Федосеевичи, Аглаи Дормидонтовны. Сколько ты будешь получать гроши за свою работу?! Ты понимаешь, твоё время и знания стоят денег, и это не три копейки!
Алексей был на взводе. Подобные разговоры он заводил в этом году с регулярностью раз в неделю, но в последнее время ещё больше активизировался.
— Лёша, я понимаю, деньги, но мне нравится моя работа. И пациенты мне мои нравятся. Большинство из них очень интересные и ничуть не антикварные. Слово-то какое придумал,
— улыбнулась ему, и поспешила ответить, стремясь прекратить этот очередной неприятный мне разговор. — Я не хочу увольняться, — взяла его за руку и постаралась заглянуть в глаза, которые он постоянно отводил.
— Мне надоело тебя содержать, — неожиданно вспылил мой всегда сдержанный, даже несколько флегматичный, мужчина и нервно встал с дивана, на котором мы обычно проводили вечера. Я — дописывая амбулаторные карточки, он — переклацывая каналы телевизора в поисках «дзена». Его слова резанули по живому. Содержать... Значит, так он видит наш с ним совместный быт. Да, не спорю, он был добытчиком в нашей семье. А у меня была любимая работа. Но в последнее время что-то неуловимо изменилось в наших идеальных, как я считала, отношениях.
Мы с Алексеем вместе уже восемь лет, с пятого курса медуниверситета, где учились в одной группе на лечебном факультете. И вот на девятом году совместной жизни такие откровения.
Обида удушливой змеёй сдавила грудь. Я опустила ноги, до этого спрятанные под мягким пледом с белым единорогом, на пол в поиске опоры. Рукой с силой сжала резной подлокотник дивана до побелевших костяшек пальцев, чтобы унять предательскую дрожь. Гадко и грязно, словно плеснули из ушата дерьма мне под ноги.
Тем временем Алексей продолжал гнуть своё, вовсе не обращая внимания на мои душевные терзания.
— Матвей уже давно предлагает тебе место в своей компании, так ты всё думаешь, взвешиваешь «за» и «против».
— Матвей? Ты же знаешь, что я его на дух не переношу ещё со студенческих лет,
— брезгливо скривилась, вспоминая бывшего. — И когда это я говорила, что обдумываю его предложение? Ты что-то путаешь, дорогой.
— Мирка, нельзя быть такой, — мой собеседник резко сел на диван и взял меня за руку, ловя мой взгляд. — Мало ли что наплела твоя малахольная подруга. Может быть, ничего и не было. А если и было, за сроком давности всё уже списалось. Да ведь она одумалась и ещё прощения попросила за то, что оклеветала достойного человека.
— Алёшка, ты из-за мужской солидарности не видишь очевидного. Её вынудил так поступить Матвей. Я же видела, в каком состоянии она ко мне пришла в ту новогоднюю ночь. Да, я там не была. Оказывается, иногда полезно болеть. Но я тебе точно говорю, он её изнасиловал. И если бы она послушала меня, и мы сразу пошли бы в полицию, то были бы запротоколированные доказательства, а так он вместе со своим отцом-адвокатом всё перевернул в своих интересах.
— Мира, не хочу слышать эти ваши бабские домыслы, — пренебрежительно фыркнул муж.
— Речь вообще о другом. Ты идёшь в его компанию медпредставителем или нет?
— Мне нужно подумать, — это был не тот ответ, который он ждал от меня.
— Значит так, — Алексей прошёл по комнате туда-сюда, снова сорвавшись с места, — или ты уходишь в медпредставители, или лавочка закрывается, я ухожу от тебя.
Это был удар ниже пояса. Я задохнулась от его последних слов. Вот так вот, он уходит после наших совместно прожитых лет? Ничуть не жалея и не сожалея? Выдвигая ультиматум?
— Кто она? — всё резко встало на свои места, словно пелена спала с глаз. Столько мелочей сейчас складывалось в логическую цепочку. То, что я старательно не замечала, теперь всплыло на поверхность.
Алексей напрягся, но, совладав с собой, непринуждённо улыбнулся и снова сел на диван, увлекая меня за собой.
— Дура, я ж говорю, баба, — он попытался взять меня за подбородок и поцеловать. Но было уже поздно. Сомнение стремительно расцветало буйным цветом в груди, выжигая абсолютное доверие и уверенность в надёжности этого человека.
— Алексей, мне не нужны эти игры и твои ультиматумы. Хочешь уйти - иди. Не нужно придумывать причины, — мой голос прозвучал неожиданно спокойно, хотя в душе всё переворачивалось и рвалось в лохмотья. Может быть, я действительно дура, и всё придумала, сделала неправильные выводы? Всё-таки восемь лет вместе. Хоть и в гражданском браке, потому что штамп в паспорте делает из мужчины-сокола мужчину-борова, так всегда говорил Алексей, когда я ненароком заводила разговор о том, чтобы оформить наши отношения официально. И есть ли ещё «мы»? Вот в чём вопрос. И ответ я на него получила незамедлительно.
— А вот возьму и уйду. Жаба холодная, — зло процедил он сквозь зубы, подскочил с дивана, стремительно достал чемодан и стал бросать в него свои вещи. С какой-то горящей ненавистью во взгляде поглядывая на меня, продолжил: — Посмотришь, как жить на одну свою бюджетную зарплату и без мужика в доме, Мира Андреевна, врач-терапевт высшей категории. Кто тебя кормить-то будет? Старички твои нищие?
— Алексей Павлович, видать, вы не мой Иван-царевич, если я до сих пор осталась жабой. Давайте без ехидства и злорадства обойдёмся. Я всё поняла, что вы хотели до меня донести. Ключи оставите на столике в прихожей, дверь захлопнете за собой.
