Наверное, моя нервозность объясняется недавней аварией илитревожным эпизодом на кладбище. По крайней мере, я объясняю это так.
Тем не менее все время, пока лифт нехотя тащится на третийэтаж, я мечтаю о том, чтобы доктор Зомбойа перевела свою практику вкакое-нибудь другое место, подальше и от этой больницы, и от того кладбища.
Кому нравится думать о смерти по дороге к врачу, которыйбудет копаться у тебя в голове?
Когда двери лифта открываются, мы с мамой шагаем в разныестороны.
— Ты хочешь зайти в туалет, милая?
— Нет. То есть вообще-то да, но я иду не туда. Кабинетмиссис Зомбойа в той стороне. Разве ты забыла?
Мама смотрит на меня, и я вижу в ее взгляде растерянность илегкое раздражение.
— Лондон, мы идем к доктору Стивену Сэмплу. Я впервые слышуо докторе Зомбойа. Мне кажется, ты ошиблась. Идем скорее, мы опаздываем.
— Угу, — бормочу я и тащусь следом за мамой.
Ладно, сейчас она права — но очень скоро все изменится.
— Ну, и как мы себя чувствуем сегодня? — спрашиваетнезнакомый чернокожий мужчина, входя в кабинет.
Мы — то есть я — понятия не имеем, кто вы такой, мистер.
Он красив вызывающей экзотической красотой, несколькосмягченной годами. Принадлежит к тому типу мужчин, которые могут быть кемугодно — героями или злодеями. Одет в помятый светло-голубой костюм —интересно, гладил он его сегодня или нет?
На шее у него висит стетоскоп, а в руке он держит большуюпапку, на которой написано мое имя.
Он доктор? Несомненно.
Но не мой.
— Отлично, — отвечаю я, изо всех сил стараясь не шевелиться.Стоит только двинуться, как подо мной снова оживет тонкая иотвратительно-громкая гигиеническая бумага. Она и так только-только успокоиласьпосле того, как я весьма неграциозно водрузилась на стол.
— Это чудесно, — говорит доктор, пролистывая мою папку. —Что существенного произошло в твоей жизни за тот месяц, что мы с тобой невиделись?
Я морщу лоб и мечтаю, чтобы мама пришла мне на помощь. Ноона раздраженно говорит с кем-то по мобильному телефону в комнате ожидания. Ячувствую себя голой, хотя полностью одета.
— Насколько я знаю, ничего, — честно отвечаю я.
— В твоих записках тоже ничего нет? — спрашивает он и,подойдя ко мне, начинает ощупывать мышцы задней части моей шеи, головы и плеч.Он держится совершенно раскованно, и это меня нервирует.
— Ничего. Скучный месяц, — отвечаю я, пытаясь скрытьрастущее беспокойство.
Если я не узнаю людей, которые меня знают, то на это можетбыть всего две причины.
Одна простая, а вторая страшная.
Доктор просит меня прижать руки к бокам, а затем дотронутьсядо носа сначала левым указательным пальцем, а потом правым.
Я молча выполняю его указания.
Тогда он говорит мне вытянуть руки перед собой, ладонямивверх, и отталкивать его, когда он будет надавливать мне на ладони. Он стучитмне по коленке крошечным молоточком и проверяет мое зрение по таблице.
Я чувствую, как ускоряется мой пульс, когда доктор подходитближе и внимательно осматривает мои глаза и уши.
Он просит меня снять ботинки и носки, а потом проводитручкой какого-то металлического инструмента по моей голой ступне, от пятки допальцев.
— Все в порядке? — спрашивает он, стоя на коленях и невыпуская из рук мою левую ступню.
— Все отлично! — отвечаю я, пытаясь убедить в этом самусебя. На самом деле я вся на нервах.
— Хорошо, — произносит доктор, вставая и закрывая папку. Онподходит к двери, берется за ручку и говорит: — Ты не могла бы пригласить мамуи вместе с ней зайти ко мне в кабинет?
— Конечно, — отвечало я, изо всех сил сжимая свои ботинки,чтобы набраться сил.
Когда он выходит из комнаты, я с шумом выдыхаю. И толькопосле этого начинаю потихоньку уверять себя в том, что причина, скорее всего,все- таки простая.
Я не помню его потому, что сегодня вижу в последний раз.
Не тратя время на размышления о том, почему так случилось, ясползаю со стола, и хрустящая бумага слетает на пол следом за мной. Выбросив еев мусорный бак, я сажусь на стул доктора и, делая равномерные глубокие вдохи,надеваю носки и ботинки.
Открыв дверь смотровой, я с удивлением обнаруживаю, что мамаждет снаружи.
— Все в порядке? — спрашивает она.
— Угу, — отвечаю я.
Она как-то странно смотрит на меня, но потом все-такиулыбается и поворачивается в ту сторону, где, наверное, находится кабинетдоктора. Я иду следом за ней до самого конца коридора.
Табличка на двери гласит: «Д-р СТИВЕН СЭМПЛ».
Войдя внутрь, мы с мамой присаживаемся на стулья передбессмысленно огромным столом. Кабинет совсем не большой, но каждая детальинтерьера оглушительно кричит: «Я — НАЧАЛЬНИК».
Доктор Сэмпл садится наискосок от нас и снова открывает моюпапку.
— Как вы себя чувствуете, миссис Лэйн? — спрашивает он маму,не поднимая глаз от бумаг.
— Мисс, — поправляет она, и я слегка морщусь от неловкости.— Я прекрасно себя чувствую, — добавляет мама.
— Это чудесно, — восклицает доктор точно так же, как и послемоего ответа на тот же вопрос. Может быть, он просто робот, обтянутыйчеловеческой кожей?
После этого доктор Сэмпл обращает на нас свой взгляд иголос. Одновременно.
Итак, — громко начинает он. — Физически Лондон выглядитсовершенно здоровой. Я просмотрел данные ее МРТ, сделанного на прошлой неделе,и вижу, что в черепушке у нее тоже все нормально. — В этом месте он прерываетсяи улыбается мне фальшивой улыбкой. — Сканирование не выявило никаких тревожныхочагов, нарушений или опухолей, никаких кровотечений, травм и прочих неприятностей.
— Это прекрасно, — говорит моя мама.
— Однако с памятью ситуация остается прежней? — спрашиваетдоктор у мамы.
— Да, — отвечает она. — Никаких изменений.
Тогда он переводит взгляд на меня.
— Ты не могла бы ответить на несколько моих вопросов,Лондон? Это нужно для проверки.
— Конечно, — отвечаю я.
— Превосходно. Так-так, с чего бы нам начать? Попробуем ссамого простого — расскажи мне о своем сегодняшнем дне. Расскажи все, чтоможешь вспомнить: цвета, запахи, время. Как можно подробнее, пожалуйста.
Доктор Сэмпл откидывается на спинку кресла и сцепляет рукина животе. Напрасно он это сделал. Теперь он больше не похож ни на героя, ни назлодея, а выглядит как характерный актер, специализирующийся на типаже«доктор».
