Неподвижно стоял колдун на своем месте.
- Где ты была? — спросил он, и стоявшая перед нимзатрепетала.
- О! зачем ты меня вызвал? — тихо простонала она. — Мне былотак радостно. Я была в том самом месте, где родилась и прожила пятнадцать лет.О, как хорошо там! Как зелен и душист тот луг, где я играла в детстве: иполевые цветочки те же, и хата наша, и огород! О, как обняла меня добрая матьмоя! Какая любовь у ней в очах! Она приголубливала меня, целовала в уста ищеки, расчесывала частым гребнем мою русую косу...
Отец! — тут она вперила в колдуна бледные очи, — зачем тызарезал мать мою?
Грозно колдун погрозил пальцем.
- Разве я тебя просил говорить про это? — И воздушнаякрасавица задрожала. — Где теперь пани твоя?
- Пани моя, Катерина, теперь заснула, а я и обрадоваласьтому, вспорхнула и полетела. Мне давно хотелось увидеть мать. Мне вдругсделалось пятнадцать лет. Я вся стала легка, как птица. Зачем ты меня вызвал?
- Ты помнишь все то, что я говорил тебе вчера? — спросилколдун так тихо, что едва можно было расслушать.
- Помню, помнюо; но чего бы не дала я, чтобы только забытьэто! Бедная Катерина! она многого не знает из того, что знает душа ее.
"Это Катеринина душа", — подумал пан Данило; новсе еще не смел пошевелиться.
- Покайся, отец! Не страшно ли, что после каждого убийстватвоего мертвецы поднимаются из могил?
- Ты опять за старое! — грозно прервал колдун. — Я поставлюна своем, я заставлю тебя сделать, что мне хочется. Катерина полюбит меня!..
- О, ты чудовище, а не отец мой! — простонала она. — Нет, небудет по-твоему! Правда, ты взял нечистыми чарами твоими власть вызывать душу имучить ее; но один только бог может заставлять ее делать то, что ему угодно.Нет, никогда Катерина, доколе я буду держаться в ее теле, не решится набогопротивное дело. Отец, близок Страшный суд! Если б ты и не отец мой был, итогда бы не заставил меня изменить моему любому, верному мужу. Если бы муж мойи не был мне верен и мил, и тогда бы не изменила ему, потому что бог не любитклятвопреступных и неверных душ.
Тут вперила она бледные очи свои в окошко, под которым сиделпан Данило, и недвижно остановилась...
- Куда ты глядишь? Кого ты там видишь? — закричал колдун.
Воздушная Катерина задрожала. Но уже пан Данило был давно наземле и пробирался с своим верным Стецьком в свои горы. "Страшно,страшно!" говорил он про себя, почувствовав какую-то робость в козацкомсердце, и скоро прошел двор свой, на котором так же крепко спали козаки, кромеодного, сидевшего на сторо'же и курившего люльку. Небо все было засеянозвездами.
V
- Как хорошо ты сделал, что разбудил меня! — говорилаКатерина, протирая очи шитым рукавом своей сорочки и разглядывая с ног доголовы стоявшего перед нею мужа. — Какой страшный сон мне виделся! Как тяжелодышала грудь моя! Ух!.. Мне казалось, что я умираю...
- Какой же сон, уж не этот ли? — И стал Бурульбашрассказывать жене своей все им виденное.
- Ты как это узнал, мой муж? — спросила, изумившись,Катерина. — Но нет, многое мне неизвестно из того, что ты рассказываешь. Нет,мне не снилось, чтобы отец убил мать мою; ни мертвецов, ничего не виделось мне.Нет, Данило, ты не так рассказываешь. Ах, как страшен отец мой!
- И не диво, что тебе многое не виделось. Ты не знаешь идесятой доли того, что знает душа. Знаешь ли, что отец твой антихрист? Еще впрошлом году, когда собирался я вместе с ляхами на крымцев (тогда еще я держалруку этого неверного народа), мне говорил игумен Братского монастыря, он, жена,святой человек, — что антихрист имеет власть вызывать душу каждого человека; адуша гуляет по своей воле, когда заснет он, и летает вместе с архангелами околобожией светлицы. Мне с первого раза не показалось лицо твоего отца. Если бы язнал, что у тебя такой отец, я бы не женился на тебе; я бы кинул тебя и непринял бы на душу греха, породнившись с антихристовым племенем.
- Данило! — сказала Катерина, закрыв лицо руками и рыдая, —я ли виновна в чем перед тобою? Я ли изменила тебе, мой любый муж? Чем женавела на себя гнев твой? Не верно разве служила тебе? сказала ли противноеслово, когда ты ворочался навеселе с молодецкой пирушки? тебе ли не родилачернобрового сына?..
- Не плачь, Катерина, я тебя теперь знаю и не брошу ни зачто. Грехи все лежат на отце твоем.
- Нет, не называй его отцом моим! Он не отец мне. Богсвидетель, я отрекаюсь от него, отрекаюсь от отца! Он антихрист, богоотступник!Пропадай он, тони он — не подам руки спасти его. Сохни он от тайной травы неподам воды напиться ему. Ты у меня отец мой!
VI
В глубоком подвале у пана Данила, за тремя замками, сидитколдун, закованный в железные цепи; а подале над Днепром горит бесовский егозамок, и алые, как кровь, волны хлебещут и толпятся вокруг старинных стен. Неза колдовство и не за богопротивные дела сидит в глубоком подвале колдун: имсудия бог; сидит он за тайное предательство, за сговоры с врагами православнойРусской земли — продать католикам украинский народ и выжечь христианские церкви.Угрюм колдун; дума черная, как ночь, у него в голове. Всего только один деньостается жить ему, а завтра пора распрощаться с миром. Завтра ждет его казнь.Не совсем легкая казнь его ждет; это еще милость, когда сварят его живого вкотле или сдерут с него грешную кожу. Угрюм колдун, поникнул головою. Можетбыть, он уже и кается перед смертным часом, только не такие грехи его, чтобыбог простил ему. Вверху перед ним узкое окно, переплетенное железными палками.Гремя цепями, подвелся он к окну поглядеть, не пройдет ли его дочь. Она кротка,не памятозлобна, как голубка, не умилосердится ли над отцом... Но никого нет.Внизу бежит дорога; по ней никто не пройдет. Пониже ее гуляет Днепр; ему ни докого нет дела: он бушует, и унывно слышать колоднику однозвучный шум его.
Вот кто-то показался по дороге — это козак! И тяжеловздохнул узник. Опять все пусто. Вот кто-то вдали спускается... Развеваетсязеленый кунтуш... горит на голове золотой кораблик... Это она! Еще ближеприникнул он к окну. Вот уже подходит близко...
- Катерина! дочь! умилосердись, подай милостыню!..
Она нема, она не хочет слушать, она и глаз не наведет натюрьму, и уже прошла, уже и скрылась. Пусто во всем мире. Унывно шумит Днепр.Грусть залегает в сердце. Но ведает ли эту грусть колдун?
День клонится к вечеру. Уже солнце село. Уже и нет его. Ужеи вечер: свежо; где-то мычит вол; откуда-то навеваются звуки, — верно,где-нибудь народ идет с работы и веселится; по Днепру мелькает лодка... комунужда до колодника! Блеснул на небе серебряный серп. Вот кто-то идет спротивной стороны по дороге. Трудно разглядеть в темноте. Это возвращаетсяКатерина.
