«Всяко её наличие гораздо приятнее отсутствия. Сухое дерево для растопки опять же всегда с собой».
— Тьфу ты, какая же чушь в голову лезет.
— Что ты сказал, милый? Тебе помочь? — томно отозвалась Виретта.
— Ничего не сказал. Лежи.
Закончив процедуры, он потянулся к стоявшему на каминной полке вазончику. Освободил его от пучка повядших ромашек и коротко вбросил сомнительное содержимое, не касаясь сосуда губами, прямиком в глотку. Затем, повернув голову на бок, могуче выдохнул перегорелым элем. Крякнул. Поморщился. И, передёрнув плечами, направился к окну.
— Кстати, милый, ты вчера обещал свозить меня в Триимви, помнишь?
«Кстати? Это кому как… Кому «кстати», а кому и не очень!»
— Угу, — нехотя буркнул он.
— Свозишь?
— Считай, что уже свозил.
— Постой-ка, это как понимать?
— Как хочешь, так и понимай. Отстань.
Поразительно, но вопросов больше не последовало.
Какое-то время Крэч щурился. Затем неистово моргал и, наконец, обретя всю полноту визуального восприятия, принялся вертеть головой по сторонам в поисках чего-либо, что напомнило бы ему о событиях предыдущей ночи. А когда память начала к нему возвращаться — ужаснулся. И было от чего: накануне вечером он, решив отдохнуть после сытого ужина, вышел на балкон, дабы выкурить трубочку…
…Устроившись поудобнее в кресле-качалке, Древорук укрылся покрывалом и, набив трубку, приготовился наблюдать за движением звёзд на небосклоне.
Так вот, поглядывая на звёзды, он стал неожиданным свидетелем интересной сцены, произошедшей в аккурат под его балконом: из дверей «Лиса», по-видимому, решив прогуляться на сон грядущий, вышел молодой онталар.
«Саима, — мгновенно угадал Древорук — Ты-то мне, дружок, и нужен! — Он уже начал подумывать, не спуститься ли ему вниз, чтобы прямо сейчас раз и навсегда покончить с делом, ради которого он в Два Пня и приехал, но банальная лень и тяжелый живот помешали ему сделать это. — Завтра, — мысленно заверил он себя и скучающего Саиму, — все дела завтра».
Молодой онталар постоял немного, посматривая куда-то вдаль, и неспешно направился вдоль улицы.
— Славный вечерок.
Саима, услышав слова приветствия в свой адрес, аж подпрыгнул от неожиданности и покосился на незнакомца, что окликнул его.
Донёсшийся из темноты голос показался Крэчу на удивление знакомым. Распираемый любопытством, он придвинулся ближе к перилам, пытаясь рассмотреть обоих.
Саима остановился в пятне света, точно под балконом Крэча, и, хотя лицо скрывалось за спутанными прядями волос, когда он приподнимал голову, были хорошо видны его приплюснутый у основания нос с широкими ноздрями и большие круглые глаза.
Однако тот, что стоял у стены, оставался за пределами освещённости, что не помешало Крэчу заметить, что Саима уступал незнакомцу в росте, но сложение имел покрепче.
— Э… — осторожно согласился он. — Разве что свежевато немного.
— Ага, и то верно — свежо, — зевнул незнакомец и привалился плечом к стене, — ищешь кого-то, а?
— Ну да, — быстро ответил Саима, — я… - он пожал плечами. — То есть, нет.
— Ясно, — усмехнулся невидимка. — Послушай, я как раз перекусить собрался. Ты не голоден? Может, поужинаем вместе, выпьем, поговорим? Есть тут одно дельце… Можно хорошо заработать…
— Э, нет, спасибо, — Саима был явно озадачен таким вниманием к своей персоне.
— Уверен? Ты не стесняйся, я угощаю, — настаивал голос из темноты. — И дело верное.
Древорук прекрасно видел, что Саима нахмурился, явно недовольный настойчивостью незнакомца.
«Или знакомца?»
— С чего бы это? — поинтересовался Саима. В его голосе не было ни страха, ни удивления.
— Да так, — демонстрируя полное безразличие, бросил невидимка, и Крэч по звуку понял, что он зевает. Тень двинулась вперёд, и как бы невзначай вынырнувшая из темноты рука легла на плечо Саимы. — Верное дело, соглашайся.
— Нет.
Было видно, как губы молодого мага сжались в жёсткую линию. Его пушистый спутник пискнул и высунул из складок капюшона обеспокоенную мордочку. Саима отступил, высвобождаясь из-под руки незнакомца, и тут произошло то, что в корне изменило отношение Крэча к ситуации — «инкогнито» потянулся вслед за отшатнувшимся Саимой и вынужден был выйти на свет…
«Тэннар и его присные!»
Крэч сразу узнал его: зигзагообразный шрам поперёк лица, длинные волосы, заплетённые во множество тонких просмолённых косиц, маленькие глазки, бесцветные — рыбьи, столько раз являвшиеся ему в кошмарных снах…
Этот шрам, деливший нос на две равные половинки, Крэч не мог видеть раньше. Более того, он не мог даже подозревать о его существовании, но ему прекрасно были знакомы обстоятельства, при которых Вейзо (а именно так звали мерзкого онталара, это Древорук помнил наверняка) получил его. Вспомнил и погибших друзей: Треску, Весёлого и Кашку, вспомнил любимую Нэму и такую же любимую, уж не меньше, правую руку, оставшуюся в замке Мадара ра'Крата что в Вьёльсе. Он повёл головой в сторону, и пальцы непроизвольно коснулись шрама на шее — следа от Вейзовой же удавки.
«Ктырь! — вспомнил Крэч давнишнее прозвище онталара. — Ну вот и свиделись. Молись Великим, гадина зеленорожая, теперь тебе от меня никуда не деться!»
— Как скажешь, друг, как скажешь, — прохрипел онталар Вейзо и потёрся шершавой щекой о воротник. — Не задирал бы ты так нос, парень. Не ровён час…
Саима повернулся к нему и (одновременно с Крэчем) увидел торчавшее из правого рукава незнакомца лезвие ножа, нацеленное ему в грудь. Отступил.
— Но-но! — он продолжал пятиться и, оказавшись вне досягаемости ножа, спросил не столь удивлённо, сколь вызывающе: — Мы что, знакомы?
Крэча колотило. Он уже готов был сорваться с места и кинуться во двор, но в это время дверь «Лиса» с грохотом растворилась, и на улице показалась небольшая группа людей, одетых во всё чёрное. Возглавлял эту братию знатный господин, которого трактирщик Барг давеча представил Крэчу как Левиора Ксаладского.
В прежние времена Древорука вряд ли остановили бы не то что мелкопоместный дворянин из задрипанной Ксалады и жалкая кучка его прихвостней, но даже сам Император Зарокии, вот только сегодня произошло для Крэча что-то из ряда вон выходящее. Непонятно какие силы остановили его, приковав к месту, он сам не понял — что это было, и почему тут же в драку не кинулся — тоже не понял.
Конечно, он не испугался. Ни один из знакомых Древорука не смог бы упрекнуть его в трусости. В безрассудстве — да! В легкомыслии — безусловно! В чрезмерном обжорстве — обязательно! Но в трусости — никогда!!! И первый, кто осмелился бы назвать его трусом, лишился головы раньше, чем последний звук сорвался с его лживого языка. И вот это была истинная правда. Тем не менее факт оставался фактом — Крэч продолжал наблюдать за дальнейшим развитием событий, по-прежнему находясь на балконе.
