Клэр ободряюще сжала его руку.
— Может, ты мне расскажешь?
— Я хотел умереть… не могу больше… я не имею права на жизнь, из-за меня погибла Мэнди. Это я виноват… я был дураком… Мы с ней давно покуривали травку, сейчас многие курят и ничего… а потом мне предложили уколоться… просто так, попробовать, что это такое. Я думал, с одного раза ничего не будет… а Мэнди умерла, говорят, не рассчитала дозу. Без нее мне незачем жить… я совсем сошел с катушек, не мог прожить без дозы и дня…
Слушая его сбивчивый рассказ, Клэр поймала себя на мысли, что человек, который приобщил к наркотикам любимую девушку, действительно не достоин жить. Но Пол снова застонал, и в ней взяла верх медсестра, долг которой — помогать больному, кем бы он ни был.
— Пол, здесь твои родители, они хотят тебя навестить. Ты не против, если мы пригласим их сейчас?
Губы молодого человека дернулись и сложились в подобие горькой улыбки.
— А что, я могу поправиться? — прошептал он.
Увы, на это не было никакой надежды. Клэр подняла голову и встретилась взглядом с Блейком. Тот кивнул, разрешая ей честно описать больному его состояние.
— У тебя серьезные повреждения ног, брюшной полости и грудной клетки.
— Я умру?
Пол полностью открыл глаза, и Клэр поразилась их прозрачной голубизне.
— К сожалению, это весьма вероятно.
— Не жалейте, все в порядке, я сам этого хотел.
Его веки сомкнулись, он облизнул губы.
— Пить хочется.
— Сейчас принесу тебе воды со льдом.
Клэр вышла и вскоре вернулась с чашкой, смочила в ледяной влаге тампон и приложила к губам Пола.
— Спасибо, — прошептал он.
Голос его стал еще слабее. Клэр поняла, что, если они хотят, чтобы родители застали сына в живых, медлить нельзя. Она посмотрела на Блейка, тот понял ее без слов и кивнул.
— Я их приведу.
— Спасибо.
Когда он поравнялся с Клэр, она взяла чистый тампон и стерла кровь с его щеки.
— Вы бы сменили халат.
Блейк посмотрел на свой халат, весь залитый кровью, тихо чертыхнулся и пробурчал:
— Да, вы правы. Накройте его простыней.
Блейк отсутствовал не больше минуты и вернулся вместе с супружеской парой средних лет. Родители Пола с каким-то отчаянием держались за руки, как будто это могло помочь им удержать сына на этом свете. Хотя Пол был выше пояса накрыт простыней, даже то, что они увидели, так потрясло их, что на некоторое время оба потеряли дар речи. Но слова сына потрясли их еще сильнее.
— Я никогда не был таким, каким вам хотелось. Простите. Я не хотел, чтобы вы из-за меня страдали.
Клэр проглотила подступивший к горлу ком. Роб смущенно прокашлялся. Блейк стал зачем-то внимательно разглядывать портативный рентгеновский аппарат. В это время на стене зазвонил телефон. Клэр сняла трубку, молча выслушала, повесила трубку и обратилась к коллегам:
— Операционная готова.
Блейк кивнул и подошел к Полу, тот застонал, одновременно с этим раздался пронзительный писк. Мать Пола охнула. Медики засуетились.
— Давление упало, — тихо сказала Клэр.
— Проклятье, у него останавливается сердце! — пробормотал Блейк, сдергивая простыню с груди умирающего.
— Роб, дай ему кислород, пока я сделаю ему укол, — отрывисто сказала Клэр, протягивая врачу кислородную подушку. В это время Блейк делал Полу массаж сердца. Она спросила: — Адреналин?
— Да, в сердечную мышцу. Медлить нельзя.
Кто-то предложил родителям Пола выйти из реанимационной, но ни у кого не было времени их провожать.
Клэр заправила шприц и протянула его Блейку. Тот, введя длинную иглу между ребрами, сделал укол прямо в сердце. В это время Клэр вводила Полу в вену другие лекарства.
Пациент не подавал признаков жизни.
— Ну же, черт возьми, давай!
Блейк снова стал делать массаж сердца.
— Может, попробовать еще один укол? — тихо спросила Клэр.
Блейк шумно выдохнул и покачал головой.
— Бесполезно. Аорта повреждена. Зрачки на свет не реагируют. Зафиксируйте: время смерти…
Закончив диктовку, он стал стягивать резиновые перчатки и только теперь заметил, что потрясенные родители все еще находятся в смотровой. Он беспомощно развел руками.
— Мне очень жаль, мы сделали все, что могли.
— Слава Богу, что это кончилось, — пробормотала мать Пола, и по ее бледному лицу потекли слезы.
Клэр аккуратно накрыла безжизненное тело простыней, оставив лицо открытым. Она по опыту знала, что родственникам умершего очень тяжело видеть любимое лицо закрытым простыней, и уважала их чувства. Клэр выглянула за дверь, подозвала санитарку и велела ей отвести Эткинсов в комнату для посетителей и дать им чаю. Врачи отправились переодеваться и принимать душ, затем Клэр и Блейк вышли еще раз поговорить с родителями умершего.
Блейк открылся Клэр с новой стороны, она была поражена. Если всю первую половину дня она задавала себе вопрос, какими ухищрениями ему удалось пролезть в медицину, то сейчас у нее больше не возникало вопросов. По тому, как спокойно и уверенно, ни на секунду не теряя присутствия духа, действовал Блейк, пока они пытались спасти жизнь Пола, и по тому, как позже он держался с убитыми горем родителями, Клэр поняла, что он настоящий врач, более того — выдающийся.
В комнате для посетителей Блейк еще раз объяснил родителям Пола, что произошло, обсудил с ними проблемы, которые были у их сына, рассказал, какие он получил травмы и какие последствия могла иметь каждая из них, если бы Пол выжил. Когда у Эткинсов уже не осталось сомнений в том, что их сыну было лучше умереть, чем остаться жить, Блейк сказал им еще кое-что:
— Какие бы у вас ни были трудности во взаимоотношениях с сыном в прошлом, помните, что он вас любил и вы его любили. Этого у вас никто и ничто не отнимет, даже смерть.
Фраза прозвучала несколько мелодраматично, но была произнесена так искренне, что даже Клэр невольно прослезилась.
Как только Эткинсы уехали, она поспешила укрыться в своем кабинете, заскочив по пути в комнату отдыха за чашкой кофе. Но побыть одной ей почти не удалось. Через несколько минут раздался стук дверь, и, не дожидаясь ответа, в кабинет заглянул Блейк.
— Как вы, в порядке? Вид у вас немного ошарашенный.
— О, со мной все в порядке. А что касается всех этих потрясений… что ж, такая уж у нас профессия.
Голос Клэр дрогнул, она замолчала и прочистила горло.
Блейк мрачно усмехнулся.
— Ну, если вы так считаете, Скарлетт… — Он наклонился над столом и заглянул к ней в чашку. — Кофе не осталось на мою долю?
