Не верил он и в сумасшедшего или в то, что поджигали, чтобы прикрыть иное преступление.
Все это возвращало к самой неприятной причине: корыстный мотив.
Он вытянул рубашку из штанов, сел на лакированную деревянную скамью и начал расшнуровывать ботинки. Наклонившись вперед, поднял щеколду на своем шкафу и открыл дверцу. Оттуда вывалилась корзинка и послышалось жалобное: «Мама!» По бетонному полу к его ногам скатилась кукла, продолжая пищать. Писк больше напоминал блеяние ягненка, чем детский крик.
Дрю вскочил на ноги и чуть не опрокинул скамью, когда на голову ему с верхней полки посыпались розовые и голубые сигары из жевательной резинки.
– Что за?..
В комнате захихикали и затопали ногами.
– Ладно, кончайте комедию! – крикнул Дрю, наклоняясь, чтобы подобрать куклу.
– Мама, – сказала кукла, вызвав очередной приступ веселья.
Он повернулся, чтобы положить куклу назад в корзину, но вместо этого опустил ее на скамью: плетенка из белых прутьев оказалась заполнена одноразовыми подгузниками.
– Мама, – упорствовала кукла.
Дрю глянул на полку своего шкафа и вздохнул. Шутники заменили его шампунь на детский «мой-без-слез»; черная расческа уступила место розовенькой детской с голубыми цветочками, и такой же щетке. Исчезло и мыло, вместо него весельчаки поместили флакон детского жидкого мыла, к нему здоровенные бутыли розового детского лосьона и талька.
– Можете выходить, – сказал Дрю. Розыгрыш, похоже, организовал Кэйл. Он слышал, как врач назвал Дрю отцом будущего ребенка. Очень глупая шутка: ни семья, ни дети в его жизненные планы не входили. Менять работу он не собирался, а подвергать жену или ребенка таким же страданиям, какие испытал сам, потеряв родителей, не хотел.
– Дрю, дорогуша. – Из-за угла показался Том Макдоно по прозвищу «Шкварка». Улыбка делила его веснушчатое лицо пополам. – Что же ты нам не сказал!
Кэйл хлопнул Дрю по спине.
– В секрете держал!
Дрю стряхнул с себя руку брата.
– Слушай, я же только что с ней познакомился!
– Уй! – Фитс, еще один пожарный, рассмеялся. – Быстрая работа! Даже для тебя.
Кэйл скрестил на груди руки и прислонился к шкафчикам, стараясь не наступить на рассыпанную по полу жвачку.
– Ага, но ты к ней уже неравнодушен. Видел я, как ты на нее смотрел.
Дрю нахмурился.
– Как это я на нее смотрел?
– Так и смотрел. Как всегда смотришь, заинтересовавшись противоположным полом, – вступил в разговор Брэди, фельдшер, напарник Кэйла.
– Как изголодавшийся пес, – уточнил Шкварка.
– Скорее как заброшенный щеночек, – не согласился Бен Перри.
Дрю обжег всех свирепым взглядом, стянул через голову футболку и метнул ее на дно шкафа.
– Я всего лишь помог старой женщине. И конец.
– А мне почему-то кажется – начало, – с улыбкой проговорил Бен.
Дрю вылез из брюк и трусов, взял чистое полотенце.
– Потому что ты ничего не понимаешь. А теперь, с вашего комедиантского позволения, я приму душ и вернусь в больницу.
Он повернулся к шутникам спиной и, пожав плечами, взял с полки флакон с детским шампунем. В конце концов, шампунь он и есть шампунь.
– Похоже, кончились подвиги Казановы, – засмеялся Шкварка.
Дрю остановился у последнего шкафчика и обернулся к насмешникам. Он умел посмеяться не хуже любого другого, и сам организовал не один розыгрыш. Но сейчас они зашли слишком далеко. Вот уж чего он не собирался делать, это прощаться с холостой жизнью. Ему нравились женщины, очень нравились, но он предпочитал свободу, позволявшую перепробовать все, что они могли предложить. Чего ради ограничиваться только одной?
– Кто бы говорил, – начал он. – Кэйл обручен, у Брэди жена беременна и опять с ним не разговаривает, Шкварка ходит расстроенный из-за Тилли. И чьи теперь подвиги кончились?
Насколько Дрю знал, последнее свидание его старшего брата состоялось целых три, если не четыре, месяца назад.
Кэйл ухмыльнулся.
– Со Шкваркой кончено. Тилли его опять выперла.
– Что натворил на этот раз? – обратился Бен к Шкварке. – Забыл месячную годовщину вашего первого свидания, или еще что?
Шкварка запустил пальцы в растрепанные морковно-рыжие волосы.
– Хуже, – сознался он. – Про ее день рождения забыл.
– Бог мой, теперь все, – посочувствовал Фитс. – Я как-то раз проморгал Кристин день и она заставила меня попрыгать, скажу вам. Начинай думать о драгоценностях, друг.
Шкварка вздохнул и потер затылок.
– Я принес ей сегодня цветы – не понравились. Запустила ими в меня, прямо с вазой, хорошо, пластиковой.
Дрю победно улыбнулся.
– Поняли? Сначала разберитесь со своими собственными сердечными делами, потом читайте мне мораль.
Конечно, Эмили Дуган к его сердечным делам отношения не имела. Однако она дала понять, что у нее никого нет. Дрю никогда не отказывался прикинуть, чего можно ждать от той или иной женщины, но, как правило, не занимался этим долго.
Глава третья
Наступила ночь, пылающее южно-калифорнийское солнце зашло, но температура снизилась всего градуса на два. Пока Эмили шла от машины к бабушкиному дому, ее пестрое платье начало противно липнуть к спине.
– Зря вы это делаете, – обратилась она к Дрю уже в который раз. Он заехал-таки за ней в больницу и, когда она попрощалась с бабушкой, предложил выбирать: или ехать к ней, или заночевать у него. Даже попробовал давить на нее, черт этакий, угрожая рассказать бабуле про ее беременность, если откажется. И ведь помогла его коварная тактика! Эмили покорилась.
Она осторожно пробиралась в темноте к входу, когда ладонь ее спутника легла ей на влажную от пота спину. Забегавшие туда-сюда по позвоночнику мурашки ничего общего с сексуальным интересом не имели. Это просто от неожиданности. С кем угодно может случиться.
– Ключ у вас есть? – Дрю открыл сетчатую дверь на деревянном каркасе.
Благодарение небесам, его присутствие придется терпеть лишь до утра. Если уж один звук его низкого, сексуально мурлыкающего голоса пробуждает в ней все женские инстинкты даже при простом вопросе о ключе, что будет, когда он спросит, где ему провести ночь.
Она достала из сумочки бабушкино кольцо с ключами и передала Дрю. Он открыл дверь, и она прошла мимо него в уютную гостиную. Кондиционер работал. Лампа включалась автоматически в определенное время, и свет встретил ее домашним теплом; всегда, возвращаясь сюда, она чувствовала, что этот дом по-настоящему родной. Жаль только, что в последние годы это бывало редко. Некогда, надо было делать карьеру.
