Глава первая
Приличные таксисты в этой стране есть только в Нью-Йорке – была убеждена Эмили Дуган. Вот и этот, высадивший ее у «Кулинарной академии Норрис» – грубиян! Еще и денек выдался – рекорд для южной Калифорнии по жаре. Уже четыре после полудня, а ни ветерка; пора бы уже дохнуть океанскому бризу, прошелестеть над головой пальмовыми листьями, поманить обещанием прохлады, облегчением от изнуряющего жаркого воздуха.
Мимо свистели шины – движение на бульваре Санта-Моника к вечеру становилось все сильнее. Эмили снова затошнило. Не поддаваться! Уж не грипп ли возвращается, как после той простуды пару недель назад? Месячный отдых очень нужен, и заболеть в это время совсем ни к чему, тем более Эмили так долго мечтала об этой поездке к бабушке. Нет, этого визита ей ничто не испортит. Ни грипп, ни недавние жизненные осложнения. Нужно принять серьезные решения, а для этого необходимо побыть в тиши, спокойно подумать. Тогда уже и приводить свою жизнь в порядок.
Ее опять замутило. Девушка глубоко вдохнула и медленно выдохнула, потянула за ручку большего чемодана, положила сверху меньший. Сумку повесила на плечо. В воздухе висел раздражающий запах паленого дерева.
Площадка для автомобилей справа от здания уже опустела, и Эмили направилась не к центральному входу в школу, основанную ее бабушкой почти пятьдесят лет назад, а к дому позади, где бабуля жила до сих пор. Странно, что штукатурка на стене осыпалась, краска облупилась, из трещин в бетонной дорожке пробивается трава. Бабушка всегда гордилась своей Академией, с удовольствием ею занималась и содержала в полном порядке.
Эмили подкатила багаж к деревянным воротам и взялась за ручку. Петли заскрипели, будто отвыкли поворачиваться. Эмили втащила чемоданы во двор и остановилась, потрясенная. Едкий запах гари нахлынул с новой силой. Место ее детских игр было совсем не похоже на прежнюю прекрасную Страну Чудес.
Ангелочки фонтана посреди двора пестрели лоскутками мха, бассейн высох. Клумбы перед домом тонули в сорняках. В белых пластиковых вазах – жалкие остатки пышных петуний, портулака и бегоний, свисавших некогда через края цветущими фестонами.
А ведь только два дня назад они с бабулей согласовывали планы по телефону, и все казалось нормальным. Эмили просто не ожидала такой запущенности.
Затащив свое имущество по кирпичным ступенькам на входную террасу, она постучала в дверь. С бульвара доносился шум машин, тихонько гудела установка центрального кондиционирования. Больше не было слышно ничего: ни телевизора, ни пластинок, которые бабуля часто заводила, хлопоча по дому. Дом словно вымер.
Бабушка могла уйти, но это маловероятно. Она человек привычки, все свои дела улаживает по утрам в субботу. Эмили решила заглянуть в гараж, а потом достать спрятанный при входе ключ и подождать бабушку в доме.
Она не слышала, как этот человек подошел. По спине пробежал тревожный холодок. Житель Нью-Йорка никогда не позволит себе такой беспечности. Видно, жизненные потрясения сильно ее расстроили.
– Чем могу помочь? – настороженно спросила девушка, стараясь запомнить его лицо. Лучше, чтобы полиция получила точное описание преступника. Черты резкие, словно высечены из гранита. Лицо неплохое, чуть вьющиеся темные волосы, сюда бы улыбку – залюбуешься… Впрочем, ей-то что. Хватит с нее мужчин.
– И я собирался спросить о том же, ответил низкий, бархатный голос.
Ее ладони почему-то вдруг вспотели. Она вытерла их о платье.
– Я первой спросила.
– Я здесь по службе. А вы?..
По службе? Но он явно не полицейский. Полиция с лопатами не ходит. Правда, есть значок и форма. Обливает фигуру, как в рекламе джинсов. Привлекательный мужчина на сто процентов. Но Эмили это не интересно. С мужчинами покончено. Слишком склонна она была насчет них ошибаться.
– Какая же у вас здесь служба?
Он ответил вопросом:
– Вы родственница миссис Норрис?
– Да, – настороженно произнесла Эмили, – я ее внучка.
Наконец-то он улыбнулся. Ну, прямо душка. У глаз появились морщинки, значит, улыбается он часто.
– Тогда вас зовут Эмили.
Что-то он знает такое, неизвестное ей. Сердце опять дернулось, она крепче схватилась за перила. Ноги держали плохо.
– Кто вы, в конце концов, и где моя бабушка?
Улыбка засияла ярче. Ну не грех ли быть таким красивым?
Он прислонил лопату к перилам и шагнул на ступеньки.
– Дрю Перри. – Он протянул руку. – С вашей бабушкой все будет в порядке.
– Будет в порядке? Что случилось? Где она?
– А с вами все хорошо? – спросил Дрю. – Что-то вы бледная.
– Со мной все нормально. – Собственный голос показался ей далеким и писклявым, в ушах глухо звенело. Или это грипп еще не распрощался с ней?
Эмили слегка покачнулась.
– Скажите же, что с моей бабушкой!
Теплые, шершавые от работы ладони легли ей на плечи.
– Может, вам лучше сесть?
Эмили не спорила. В голове мутилось, все тело кололи иголочки. Он помог ей опуститься на ступеньки. Чего ждать дальше, она не знала, но уже точно не того, что Дрю примется считать ее пульс. Пальцы на запястье пронзили ее электричеством до самого позвоночника.
– У вас всегда такой частый пульс? – поинтересовался он.
Эмили отняла руку.
– Нет, – соврала она, – и совсем он не частый.
Во взгляде его читалось: «Ведь я знаю, что это неправда».
– Ваш пульс учащен, и вы бледны, как бумага.
– Съела что-то неподходящее в самолете. – Говорить из-за тошноты было трудно. – Пожалуйста, объясните наконец, кто вы такой и где моя бабушка?
– Я работаю в пожарном управлении Лос-Анджелеса. С вашей бабушкой произошел несчастный случай, несерьезный, медслужба отправила ее в травмпункт.
– Какой несчастный случай?
– С ней все будет хорошо, – повторил он.
Почему не ответить прямо? Эмили опять потрясла головой, но вдруг перед глазами все расплылось, звон в ушах стал все громче, в глазах потемнело, и она потеряла сознание.
На то, что Дрю стал инспектором по поджогам, имелись свои причины. Он терпеть не мог больниц. И больше всего – приемных покоев. И вот теперь второй раз за день очутился в Лос-Анджелесском медицинском центре, и старухи, ради которой он здесь торчит, даже не знает. Славная такая старушка, но вполне возможно – поджигательница.
Он стоял, привалившись к стене рядом с электронными дверями. Кругом было много людей: кто ждал приема, кто – известий о близких. Два маленьких мальчика с выгоревшими до белизны волосами играли с пластмассовыми грузовичками на асфальтовых плитках пола у ног мужчины, наверное, отца. Мальчики катали свои машинки, и что им до отцовской тревоги, до страха и тоски в его глазах.
