– Одумайся Аденька! – просила бабушка, подавая внучке очередную порцию воздуха.
Но Адя и слышать ничего не хотела.
– Бабуля, ты не понимаешь! – отмахивалась она обезжиренной рукой. – У меня ещё здесь и здесь висит. И с боков надо убрать.
– Да где же висит? – лепетала напуганная старушка. – Рёбра во все стороны торчат. Не ребёнок, а штакетник ходячий.
Адя начинала спорить с бабушкой, доказывая, что никакой она не штакетник. А если и штакетник, то для современной моды это самая идеальная фигура. Бабушка хваталась за сердце и обещала написать письмо в Страсбургский суд, чтобы судьи защитили Адю от самой Ади. И только кошка Жалиса мудро не вступала в споры. Крепко сжимала лапами мухобойку, смотрела на дыру и размышляла.
«Сейчас, – думала она, – Адя наговорит бабе бочку арестантов. Баба расстроится и достанет валерьянку. Руки у неё будут трястись, валерьянка прольётся. Потом только надо вовремя облизать бабушкины пальцы и – ням». Жалиса облизнулась и тихо, с чувством, промяукала:
– Спорь, Аденька, спорь. Час кошачьего блаженства обеспечен[7].
Аденька, между тем, продолжала стремительно худеть. И, наконец, встала на весы и рассмеялась от счастья. Стрелка дрогнула, но с места не сдвинулась. Весы показывали ноль килограмм, ноль грамм. Не успела девочка нарадоваться столь чудесному результату своей диеты, как измерительный прибор заходил ходуном. Дым клубами повалил во все стороны, и в этом дыму явились и предстали перед ней двое. Один – маленький, щуплый, с длинным носом и длинным плащом, из-под полы которого выглядывал кончик хвоста. Второй – абсолютно лысый, с двумя багрово-фиолетовыми рожками.
– Прошу, мамзель, – согнул руку баранкой щуплый, и Адя тотчас признала в нём соседа с третьего этажа.
– Клопик, вы зачем меня пугаете? – спросила она дрогнувшим голосом.
– А никто и не пугает, – подскочил с другой стороны лысый и, словно бравый офицер, пристукнул копытом правой ноги. – Честь имею!
Адя глянула, и точно пелена у неё с глаз пала – это был сантехник, доведённый ею до сотрясения мозга. Лысый вынул из кармана верёвочку с петелькой на конце.
– Скажи «чиж-жик», – подступил он к обмершей от дурного предчувствия девочке.
– Чиж-ж-жик, – заныла Адя, сама того не желая.
Открыла рот и поняла, что от красивых белых её зубов остался лишь один передний, да и тот весь прогнил.
– Зубы выпали из-за плохого питания, – подсказал Клопик. – Нехватка в организме витаминов и всё такое. Цинга[8], в общем.
Пока он заговаривал Аде зубы, лысый ловко набросил петлю на её последний зуб.
– Божья коровка! – запел сантехник. – Полети на небко! Там твои детки кушают конфетки! Пряники жуют, а тебе не дают!
И, не успела Адя глазом моргнуть, бросился прочь с такой скоростью, что, невесомая, она взмыла, словно воздушный змей, высоко в небо. И вовсе бы улетела, и сорвалась с петли, но в её пятку мёртвой хваткой вцепился Клопик. Точно груз на хвосте воздушного змея, держал он Адю против ветра, не давая завалиться набок или даже перевернуться через голову.
И вдруг померк белый свет, и на землю обрушилась непроглядная ночь. Из неведомого потайного небесного кармана вынырнула невероятных размеров луна. Лысый перешёл на шаг, смотал верёвочку, и Адя, наподобие воздушного шарика, послушно повисла над его плечом. Тогда и Клопик отпустил пятку и спрыгнул на землю.
Адя осмотрелась. В сиянии луны обнажилось обширное кладбище. В бесконечную даль тянулись траурные венки, кресты, надгробия. Они были повсюду. Адя с высоты воздушного шарика хорошо это видела. Колдовская луна мерцала в холодном мраморе надгробий. А с надгробий на Адю смотрели унылые физиономии иссушенных диетами девочек.
Лысый остановился у мрачной арки.
– Здравия желаю! – топнул он копытом.
– И тебе не чихать, – ответил чей-то надтреснутый голосок.
Адя выглянула из-за лысины сантехника и увидела сухую, словно жердь, тётку в белом балахоне. Неизвестная пыталась уравновесить чаши больших старинных весов.
– Сигаретная маньячка? – глянула тётка на витающую в воздухе Адю тяжёлым, словно свинец, взглядом.
– Ни в коем случае! – браво отозвался лысый.
– А то смотрите, – погрозила незнакомка костлявым пальцем. – У меня с этим строго. Приём лёгких вредителей только по средам и пятницам.
– Нет, эта не курит, – подтвердил Клопик. – У неё, как это, ана… ано…
– Анорексия[9]? – догадалась хозяйка весов.
– Вот-вот, – закивал Клопик.
– Вот же моду взяли! – сокрушённо вздохнула тётка. – Насмотрятся журналов и с ума сходят. Никто не хочет быть нормальным! Жила бы себе долго и счастливо. Так нет же, надо непременно дистрофиком стать и в гроб лечь!
– Раньше самыми модными почитались девицы, которые в теле были, – заметил лысый.
– Почему это? – встрепенулась на своей ниточке Адя.
– Какие из худых жёны? – покосился на неё сантехник. – Так, для маскарада. А о модницах говорили: ядрёна девка, кровь с молоком!
– Верно-верно, – поддакнул Клопик. – В диких племенах Африки по сей день невест откармливают, чтобы потолще были да поувесистей.
– Всё вы врёте! – подпрыгнула от возмущения добрая, но порывистая Адя.
Подпрыгнула и унеслась в ночное небо, оставив в руке лысого нитку с последним зубом. Хорошо ещё, что над аркой раскинул широкие ветви могучий орех, и она застряла в его кроне. Клопик с лысым едва её оттуда вытянули.
– Ты не скачи, как блоха по жареной собаке, – посоветовала тётка, когда девочка вновь оказалась над землёй. – А то улетишь в космическое пространство, где тебя тогда искать?
– Ага, улетишь тут, – покосилась Адя на сантехника, который крепко удерживал её за левую косичку.
А потом на соседа, который держал за правую.
– Девочке, в твоём возрасте не полагается худеть, – строго покачала головой тётка. – Может нарушиться жировой обмен.
Подумала и добавила: – Хотя сильно толстеть тоже не полагается.
– Что это вы такое говорите?! – вновь возмутилась Адя. – Какой же тогда надо быть, если не худой и не толстой?
– Нормальной! – торжественно объявила незнакомка.
– Ладно, – махнула она костлявой рукой. – Недосуг мне. Клади ненормальную на весы.
