— Ну, насчет них не знаю, — сказал Достоевский, — а вот вас я точно накажу… Справедливость — это такая штука, которая начинается с себя… вы уж, друзья, не обижайтесь!
Глава четвертая,
в которой в игру вступает «Джеймс Бонд»
Наказанная шестерка на кухне занималась чисткой овощей.
Асисяй и Леннон в очках для плавания чистили слезоточивый лук, Муромец, Джейн и Лешка — картошку. Саша, склонившись над кухонным столом, писала.
— «…исходя из вышеизложенного…» — диктовал Лешка, сверяясь с какой-то бумагой.
Саша нахмурила лоб, озадаченно посмотрела на ребят:
— Вышеизложенного — вместе или отдельно?
— Вместе, — сказал Леннон.
— Отдельно, — возразила Джейн.
— У Достоевского — отдельно, — пожал плечами Лешка.
— Лучше напишу: «из изложенного выше…» Можно?
— Один черт, — всхлипнув и утерев слезу, сказал Асисяй, берясь за следующую луковицу.
— «…просим Вас прислать специальную комиссию, — продолжал диктовку Лешка, — для расследования обстоятельств дела о незаконной вырубке реликтового леса…»
Саша писала, от усердия высунув язык. На лбу у нее от напряжения выступила испарина.
— «Реликтового» или «риликтового»? — остановившись, опять озадачилась она.
— Ри, — сказала Джейн.
— Ре, — поправил Леннон.
— У Достоевского — ри… — пожал плечами Лешка.
— Уф-ф, — вытерла пот Саша. — Лучше бы я картошку чистила…
— А не надо хороший почерк иметь, — сказал Асисяй, поправляя запотевшие очки и вытирая грязной рукой лоб. — Жила бы себе, как белые люди…
А в это же самое время на баскетбольной площадке шло сражение. Тормоз, обойдя трех противников, лихо провел мяч под корзину и, подпрыгнув, бросил в сетку.
— Опоньки!
Зрители радостно завопили, зааплодировали.
— Жба-а-ан! — закричала Винни. — Вот он, русский баскет!!
Как и многие другие, неспособные заниматься спортом, она была отчаянной болельщицей.
— Давай, Тормоз! — вторила подруге Фифа. — Центровой крендель!
К площадке подошел Клон, поманил Тормоза пальцем. Тот не мешкая подбежал.
— Там, на кухне, казаки пишут письмо турецкому султану, — склонясь к уху мальчика, шепнул Клон. — Пойди разнюхай, о чем базар… только тихо! И вот еще что: у этого, с камерой, есть кассета про то, как лес рубят и щепки летят…
— Ну…
— А надо, чтобы кассеты у него не было. Понял?
— А чё тут не понять? — пожал плечами Тормоз и уточнил: — Это разведывательное задание?
— Именно, — со значительной миной подтвердил Клон.
Тормоз помялся, на его лице отразилась нерешительность.
— Виктор Сергеевич, а вы думаете, Достоевский их тоже запутал? Ну, в смысле наркоты?
— Не исключено.
— Так давайте, я это дело с ними перетру, они мне поверят.
— А что тебя ломает? Не хочешь против своих идти?
Тормоз молча вздохнул. Смысл его сомнений был определен правильно — подслушивать и подглядывать за товарищами ему уже порядком надоело.
— Да какие они тебе свои? — удивился Клон. — Они шибко грамотные, много про себя понимают. Буржуйские детки. Ну, кроме разве что этого, деревенского… Гусь свинье не товарищ. Так что давай летай сам по себе! Усек?
— Ага, — кивнул Тормоз.
— Ну, тогда, — ухмыльнулся Клон, — расправил крылья — и вперед! Га-га-га, га-га-га!..
Он легонько подтолкнул мальчика в спину, тот, конспиративно оглядываясь, двинулся в сторону кухни. И вскоре, со всеми предосторожностями расположившись под окнами разделочной, Тормоз стал свидетелем следующего разговора.
— Так, — произнес Лешка, принимая от Саши готовое письмо и делая на нем пометку, — это у нас в экологическую комиссию при губернаторе. Ну, а теперь держись, русалка, — надо еще девять копий: в редакции крупнейших газет, на телевидение и в местную организацию «Гринпис»…
Глаза Саши съехались к переносице. Она испустила тяжкий вздох и потянулась к следующему листу бумаги.
— «К вам обращаются воспитанники детского спортивно-оздоровительного лагеря „Полоса препятствий“», — принялся опять диктовать Лешка.
— «припятствий» или «препятствий»? — спросила Саша.
— При, — сказала Джейн.
— Пре, — поправил Леннон.
— Пры, — предложил свою версию Асисяй.
— У Достоевского — неразборчиво, — вглядываясь в черновик, вздохнул Лешка.
— Пойду гляну на воротах, как правильно, — вставая, сказала Саша.
Если бы кто-то в этот момент, в свою очередь, следил за подслушивавшим Тормозом, он бы непременно увидел, как «секретный сотрудник» поднялся и, не желая быть замеченным за столь непочтенным занятием, припустил обратно к баскетбольной площадке. Но поскольку ни одна живая душа не интересовалась его перемещениями в пространстве, никто не обратил внимания на то, что он подошел к сидящему среди болельщиков инструктору по подводному плаванию и что-то пошептал ему на ухо. Клон удовлетворенно кивнул, поднялся и, на ходу вынимая мобильный телефон, отошел.
— Это Постников, — заговорил он в трубку. — Значит, дела у нас тут вот какие…
А разговаривал Постников с тем самым Петром Самуиловичем, благодаря которому и оказался в лагере на берегу Зеркального озера. Из чего можно сделать единственно правильный вывод, что Виктор Сергеевич, вовсе не являясь сотрудником ФСБ, представлял интересы тех, кто замыслил строить в этих краях автомобильный трек и с этой целью руками браконьеров уничтожал реликтовый лес…
— А под чью диктовку они пишут? — интересовался Петр Самуилович, откинувшись в удобном кожаном кресле в своем кабинете. — Какого Достоевского? Федора Михайловича? Ну и прозвище… Сайкин! Да, хорош педагог, ничего не скажешь, научил… Кто мог знать, что он такой… неуправляемый? Да… Что? Кассета?.. Понятно… А кто снимал? Там же, ночью? Что, и бульдозеры тоже сняли? А вот это уже никуда не годится! Это уже называется — компромат… Это уже ни в какие ворота! Ну, вижу, я в вас не ошибся… Хорошо… Да, теперь наша задача — во что бы то ни стало получить эту кассету! Иначе неприятностей не миновать…
Неизвестно, какими интригами ознаменовался остаток этого столь богатого событиями дня, однако доподлинно известно, что с наступлением темноты из-за угла соседнего домика за освещенными окнами кабинета Достоевского внимательно наблюдал Тормоз. Он чувствовал себя сейчас по меньшей мере агентом 007 Джеймсом Бондом. Задание было ответственным. Похитить вещественное доказательство — вещдок! — это вам не разговорчики пересказывать…
