запястью. Она истекла кровью прямо на его кровати.
Сэйбл почувствовала, как у нее скрутило живот.
Твердым, сердитым голосом Мати сказал:
— Она была королевой, представительницей королевской крови, а не кобылой, которую мог использовать неграмотный варвар, но она была отомщена. Общество пришло за Кофилдом на следующую ночь.
— Кто или что это было?
— Группа африканских мужчин, которые соблюдали традиционные духовные законы. На нашей родине они были тайным обществом и носили маски и одеяния, предназначенные для устрашения. Считалось, что они являются физическим воплощением духов. Они приходили посреди ночи, чтобы напомнить, что нужно оставаться на правильном пути.
— Эти общества существовали здесь?
— О да. Мы смогли сохранить многие из наших традиционных обычаев на протяжении многих лет. Люди в масках были одним из наших самых больших секретов.
— Эти общества все еще существуют? — спросила она.
Мати пожал плечами.
— Трудно сказать наверняка. Сегодня в живых осталось очень мало Первых.
— Знала ли моя мать обо всем этом?
Мати кивнул.
— Да. В отличие от тебя, она выросла, зная свою историю. Я сожалею, что не защитила ее так, как защитила тебя.
— Почему?
— Если бы я это сделала, возможно, она выбрала бы другой путь.
На мгновение воспоминания Мати, казалось, унесли ее прочь. Сэйбл увидела печаль на ее лице, когда ее двоюродная бабушка протянула руку и погладила Сэйбл по щеке.
— Но мы забегаем вперед. Я говорила о Кофилде, не так ли?
Сэйбл кивнула.
— Члены Общества пришли за ним посреди ночи. В то время я работала горничной у жены Кофилда, и она разрешила мне спать на полу в ее комнате. Я проснулась от ее криков и увидела пятерых мужчин в отвратительных, бесформенных масках и красных одеждах, стоящих в дверном проеме. Они казались выше всех мужчин, которых я когда-либо видела, и они держали за руки сопротивляющегося Кофилда. Я сразу поняла, что они собой представляют и зачем пришли. Они начали говорить, но маски были сконструированы таким образом, чтобы изменять голоса тех, кто их носит, и поэтому речь звучала искаженно и устрашающе. Они сказали ей, что забирают ее мужа, чтобы судить за преступления, совершенные против королевы. Они сказали ей, что аналогичная участь постигнет остальных членов ее семьи, если какой-либо раб будет наказан за похищение Кофилда.
— Его нашли?
— Да, на следующее утро. Его четвертовали. Миссис Кофилд так и не пришла в себя. На следующий день она продала всех рабов, которые у нее были.
— И вас всех продали Фонтейнам?
— Да, твоей маме было три года, когда мы приехали. Карсону Фонтейну было пятнадцать, он был почти мужчиной.
— Так как же она умерла?
— Точно так же, как умерла твоя бабушка. Я заранее предупредила Карсона, что Азелия — королевская особа и какая его ждет участь, если он возьмёт ее против ее воли, но, как и Кофилд, он рассмеялся. Сначала родился Райн, а два года спустя — ты. Он перестал смеяться в ту ночь, когда нашел ее мертвой в своей постели. Она покончила с собой точно так же, как это сделала старая королева.
— Почему она дождалась моего рождения?
— Твой брат Райн был мальчиком. Ей нужна была наследница женского пола для продолжения королевской линии, поэтому она ждала тебя.
На Сэйбл нахлынула безмерная печаль.
— Что заставило Карсона привести меня в дом?
— Сначала чувство вины. Сомневаюсь, что у него были какие-то настоящие чувства к Азелии, но помни, я рассказала ему о том, что случилось с Кофилдом. После смерти Азелии он отправился в Вирджинию, где миссис Кофилд гостила у своей сестры, и поговорил с ней. После этого он вернулся домой с большей верой. Он созвал всех рабов и сказал им, что возьмет тебя к себе жить, и что ты научишься всему, чему научится его дочь Мэвис. Он также пообещал, что тебя никогда не продадут.
— История миссис Кофилда, должно быть, по-настоящему напугала его.
— Я думаю, что так оно и было на самом деле. Вернувшись, он забрал меня с поля и назначил надсмотрщиком за ткацкими станками, но я сказала ему, что духам все равно, насколько щедрым он стал, он все равно будет наказан за свое преступление против Азелии.
— Это и есть то проклятие, о котором говорил Морс?
— Уверена, что да, но я не проклинала Карсона. Я просто сказала ему правду. Теперь, когда он продал тебя, время пришло.
— Время для чего?
— Тебе пора отправляться в свой путь, а мне — в свой.
Мати начала кашлять, и Вашти дала ей еще глоток воды. Когда спазм прошел, она откинулась на набитые кормом мешки, удерживавшие ее на кровати. Она выглядела очень уставшей. Ее старческая рука нежно коснулась щеки Сэйбл.
— Вашти скажет тебе, что тебе нужно сделать. Мы с тобой поговорим подробнее завтра.
Сэйбл и понятия не имела, что этот разговор навсегда изменит ее жизнь.
Следующей ночью Сэйбл стояла на дорожке перед домом и смотрела, как горит особняк Фонтейнов. Все здание было охвачено пламенем, пляшущим на фоне ночного неба. Пылающий интерьер сиял таким ослепительным светом, что казался порталом в ад. Для Мати это был проход домой.
Вашти разбудила Сэйбл меньше часа назад и тихо велела ей разбудить Мэвис и Салли Энн. Она сказала, что Мати хочет, как можно скорее, поговорить со всеми снаружи.
Сэйбл без особого труда уговорила Мэвис выполнить просьбу Мати. Выслушав объяснения Сэйбл, Мэвис взяла легкое одеяло, завернулась в него и сонно спустилась вниз.
С Салли Энн оказалось сложнее. Она огрызнулась:
— Сейчас середина ночи, Сэйбл. Что могло понадобиться Мати в такой час?
— Я не уверена, но за все эти годы она никогда не дарила вам ничего, кроме преданности. Не могли бы вы пойти ей на встречу, пожалуйста, хотя бы в этот раз?
Сначала Сэйбл подумала, что Салли Энн откажется, но в конце концов она спустила ноги с кровати и холодно произнесла:
— Только в этот раз, Сэйбл. И лучше, чтобы это не заняло много времени.
— Не думаю, что займет.
Карсон Фонтейн спал в дальнем крыле. Поскольку Вашти не давала Сэйбл указаний рабудить его, она просто последовала за Салли Энн на улицу.
Первое, что заметила Сэйбл, выйдя на улицу, был сильный запах керосина. Сильный запах показался ей странным, и она огляделась по сторонам, надеясь найти его источник, но ее отвлекла небольшая группа людей, собравшихся перед домом. Рядом было большинство оставшихся взрослых рабов. В их руках были факелы. Только тогда она заметила Мати. Ее двоюродная бабушка стояла в стороне, тихо, но отчетливо напевая на языке своей
