Солнце моё-2
01. ГОД НАЧИНАЕТСЯ ПЕСТРО
ВОТ ТЕБЕ И ПРАЗДНИКИ
Я готовила новогодний стол и тихо ревела. Опухла к вечеру как подушка. Есть, если честно, мне совсем не хотелось, но традиция… да и вдруг зайдёт кто, а у нас пусто на столе, стыдоба…
Обычно мне ужасно нравилось, что потом три дня можно ничего не готовить и есть вкуснятину, но…
Отмечали мы вдвоём — я и бабушка. Но уже через полчаса пришли сперва тётя Валя с Дядь Рашидом (это бабушкин сын) и дочкой Иркой (она меня на два года младше) — они в нашем же доме живут, только в четвёртом подъезде. Потом подтянулись Таня с мужем (их же дочь, только она теперь отдельно живёт). Сразу стало тесно и шумно. Посидели — решили на горку идти. Меня вроде растормошили, дескать — давай, хватит переживать, всё наладится.
Вышла я. Потопталась с ними около горки. Народу собралась целая толпа, четыре окрестных двора. Шум, гам, веселуха. Все орут, радуются!
Ни кататься, ни весело орать и скакать у меня никакого желания не было. Походила я минут десять да домой пошла. Полночи лежала и таращилась в потолок. Думала — как он там? И где оно — это «там»?
И хорошо, что я не знала, как он на самом деле, а то бы точно язву себе нажила. А так… Ещё неделю я бродила как бледная тень отца Гамлета, на работу третьего и четвёртого сходила в совершенно сомнамбулическом состоянии — что-то провела, кого-то отметила. Хорошо, хоть, в Политехе до десятого каникулы, понаписала бы я лекций…
А потом он позвонил!
— Привет, любимая.
— Вова!!! Ты где пропал???
— Тиш-тиш… Я ненадолго совсем. Сможешь сегодня прийти?
— Конечно!!! — закричала я. Да даже если бы не могла — я бы бросила всё и к нему примчалась! — Куда?
— Помнишь, летом где у спортплощадки встречались?
— Конечно.
— Проходишь мимо и чуть дальше, до аллейки. Я тебя там встречу.
К четырём! А уже три!
До ИВАТУ я летела как заполошная. Через КПП проскочила, не глядя. Пронеслась до аллейки. Вовка, наверное, видел меня откуда-то, потому что подошёл практически одновременно со мной. Обнял:
— Как же я соскучился!..
— Я тоже… — я слегка высвободилась из его объятий и посмотрела ему в лицо: — Вов, что случилось?
— Тебе перед новым годом звонили?
— Да, парень какой-то. Только я ничего не поняла. Ты отказался экзамены сдавать? Почему?
— Потому что за-дол-ба-ли.
И тут до меня дошло:
— Из-за той генеральской дочки?
Вовка поморщился.
— Теперь уже неважно.
— Я не понимаю, чего они к тебе именно прицепились? Просто учиться нельзя, что ли? А может, ещё можно…
— Всё, Оль, не может. Не может, и давай не будем об этом.
— А не звонил почему?
— Не мог.
— Тебя не выпускали, что ли? — я что-то совсем растерялась.
— На губе я был.
— А что это такое? — да, я страшно далека от армии.
— Гауптвахта, — пожал плечами Вовка.
— Из-за экзаменов, что ли? Что не стал сдавать?
— Да не-ет. Там как вышло. В казарме свои деды. А тут приходим мы — два бывших курсанта. Я ещё и сержант. Ну и нашлись человек десять, после отбоя решили нам объяснить, что мы по жизни не правы. Типа: да вы курсанты, будущие офицеры, офицеры строят солдат, а мы сейчас вас за это построим.
Я слегка оторопела от такого поворота рассуждений.
— А мы, как ты понимаешь, не очень хотели, чтобы нас вдесятером били.
— И что? — с ужасом спросила я.
— Да что, табуретку я успел схватить. Коля тоже… — тут я осознала, что он до сих пор держится немного бережно. — Да не трясись ты, — усмехнулся Вовка, — мы-то потом поехали на губу. А они — в госпиталь.
Аж ты ж блин…
— Увольнение, я так понимаю, тебе не светит?
— Месяца два — точно, — криво усмехнулся Вовка.
— Значит, я буду к тебе ходить! — рассердилась я.
Дураки дурацкие, привязались к моему парню!
— В выходные, — согласился он, — народу меньше. Уйти проще.
— Вот и думай. А почему, кстати, этот парень сказал: «автобат»?
— Автомобили, техника всякая.
— М-м, понятно.
А пуговицы на шинели были всё те же, знакомые. Мне вдруг стало интересно:
— А у солдат и курсантов шинели, что — одинаковые?
— Немножко разные. У солдат такие более коричневые, курсантские — серые.
— А вам разве не должны были поменять?
— Да кого это… колышет, так скажем. Должны были. Но не стали. Жаль, вообще-то, солдатские шинели потеплее. У Кольки ещё и сапоги офицерские яловые остались.
— А у тебя?
Вовка усмехнулся.
— Моего сорок седьмого размера офицерских сапог сразу не нашлось, так что я как с самого начала ходил в солдатских кирзачах, так в них и буду.
Сорок седьмой! Мама дорогая…
— Может, тебе книжек хоть принести? Скукота ведь, наверное.
— Да ты знаешь, в части, на удивление, очень неплохая библиотека. Давай лучше расскажи, какие у тебя новости.
— Да какие новости… ревела неделю, не переставая, вот и всё.
— Ну, это ты зря. Глаза такие красивые опухнут.
— А они и опухли, — пробурчала я в шинель. — Скажи спасибо, пока ехала, по морозу немножко открылись, а то совсем бурятка была…
Вовка тихонько засмеялся и начал меня лечить. Не знаю, насколько это помогало от опухания глаз, но губы дома мне пришлось вазелином мазать, по причине обветривания. Вот.
ПРИШЛА В СЕБЯ
Кстати, не успела я зайти домой, как бабушка отрапортовала:
— Тут тебе девушка звонила… Настя, что ль. Спрашивала, куда деньги принести. И ещё одна. Ой… Шура, вот! Сказала, кто-то заплатил, только я название не запомнила.
— Айкидо?
— Ага! Похожее!
— Так! А первое число-то давно прошло. Надо остальных спросить, что они нам, когда…
— Да остальные-то сто лет как уж принесли! Э! Вон, в серванте лежат, за вазочкой. Я тебе три раз уж говорила, только ты, по-моему, меня совсем не слышишь.
Я подорвалась и побежала к сервантику. Точно! Лежат мои денежки! Надо срочно
